— Я против, — сказал Сверстников.
— «Я против»… Вроде бы редколлегия и есть Сверстников. Мы уже убедились, что стоит твое «за». Ты ведь был за «Откровенность», ну и что получилось? — Курочкин засмеялся.
— Я верю Васильеву.
— «Верю» — аргумент не из сильных. Вот где аргумент! — В руках Курочкина была папка с письмами.
Курочкин не любил, когда сотрудники газеты доставляли ему беспокойство своими выступлениями. «Ну, я недоглядел, а отвечаешь, как провинившийся. Это несправедливо». Курочкин вспомнил, что когда хвалили какие-либо материалы газеты, то лавры доставались и ему, как творцу хорошего. «Но за эти материалы медали и ордена не выдают, а за ошибку «тягают», того и гляди выговор влепят. А выговор вроде трудовой повинности, отрабатывать надо».
Васильев слушал перепалку Курочкина со Сверстниковым, и ему на память пришел Зловещий пруд. Цвет воды его трудно определить, но мрачный тон красок не ускользает от взора. Поражало же всех отображение в пруду окружающих деревьев. Будто лиственницы, липы, елки опрокинулись в озеро глубоко-глубоко, и макушки там тонули. Когда сядешь у берега и всмотришься в воду — любая травинка и каждый цветок видны, как живые, руку опустишь, пойдут темные-темные круги, и ломают эти травинки, рушат цветы…
Васильев встрепенулся, взглянул на Курочкина: голова блестела от падавшего на нее света.
— Что нам скажет Васильев? — спросил Курочкин.
— Н-ничего.
— Тогда проголосуем.
При одном «против», при трех «воздержавшихся» редколлегия приняла предложение Курочкина об увольнении Васильева. Сверстников не унимался.
— Прошу записать мое особое мнение: я оставляю за собой право лично проверить факты и доложить редколлегии.
Выслушав Сверстникова, Курочкин усмехнулся, взял снова в руки пухлую папку и покачал на ладони.
— Против этого? — Курочкин медленно, как будто под огромной тяжестью, опустил ладонь на письменный стол. — При наличии такого обилия писем в защиту Гусева, быть против решения редколлегии? — Улыбаясь и обращаясь только к Сверстникову, Курочкин заметил: — Мы уважаем твое мнение, но правда дороже его. А вообще, если тебе так тягостно наше коллективное мнение, ты можешь подать заявление в ЦК о предоставлении тебе другой работы.
— Там умеют разбираться и не в таких делах, — с оттенком непреклонной воли проговорил Сверстников.
Курочкин усмехнулся:
— Кончим дебаты.
От Васильева не ускользнул быстрый, но любопытный взгляд Курочкина, как бы спрашивавший: «Как себя чувствуешь, товарищ Васильев?»
