— Как это он мог все выдумать? Возврата к методам культа личности не может быть.
— Долго я присматриваюсь к нему, вертится на языке слово «демагог», а выговорить его не могу.
— Странно, странно, — прощаясь, говорил Солнцев. «Как же поступить с Васильевым?» Курочкин то ходил по кабинету из одного угла в другой, то садился за стол, безотрывно смотрел в окно и стучал пальцами по столу. «Как же поступить? Возврата к методам культа личности нет».
— Пусть зайдет Васильев, — сказал Курочкин секретарше.
Васильев вяло шел к столу Курочкина.
— Я в-вас с-с-слушаю.
— Слушать буду я. Что надумали?
— В-в-все то же.
— Пеняйте на себя.
2
Письма, рассказывавшие, как Васильев оклеветал Гусева, стали поступать во многие учреждения. Васильева вызывали инспектора, инструкторы, замы и помы, задавали ему множество вопросов, внимательно выслушивали и вежливо просили написать объяснение на все пункты писем. Он пытался противиться, ссылался на свою статью «Откровенность», но ему объяснили, что она служит ему не оправданием, а криминалом.
Наступила пора, когда письма с его объяснениями стали стекаться в редакцию. Их аккуратно уложили в зеленую папку и доставили на стол Курочкину. Из комитета профсоюза позвонила рассерженная дама:
— Корреспондента Васильева надо предать за клевету суду, а вы все медлите.
Курочкин сказал ей:
— Нельзя с маху решать вопрос, время другое, надо чутко относиться к человеку. Мы рассмотрим дело Васильева, не беспокойтесь.
От резкого звонка правительственного телефона Курочкин вздрогнул.
— Слушаю. Здравствуйте, товарищ Солнцев.
— Получили телеграмму партбюро широковской больницы, — сказал Солнцев, — требуют реабилитировать Гусева, публично извиниться перед врачом.
Курочкин грустно сказал:
— Вот дело-то какое, прошляпили. Я ведь сомневался, месяц задерживал статью, а тут как нажал Сверстников…
Солнцев сердито прервал Курочкина:
— Нечего прятаться за чужие спины. Ты и Сверстниковым должен руководить, что он тебе — губернатор? В редакции, наверное, не в качестве мебели находишься. Кстати, автобиографию нам послал?
— Да, послал.
Курочкин ходил по кабинету взволнованный. «Как обругал… И власть дал». Нажал кнопку звонка, вбежала секретарша.
— Созовите редколлегию.
— Завтра?
Курочкин с недоумением посмотрел на нее.
— Сказал я: соберите редколлегию. Чего тут неясного? Сегодня, сейчас.
Члены редколлегии обратили внимание, что Курочкин необычайно оживлен.
— Только что звонил Солнцев. Все о Васильеве. Оклеветал хорошего врача, честного человека. Я вношу предложение уволить Васильева из редакции.
