– Чего стоишь, ишачья дочь? – заорал на нее совершенно незнакомый десятник. – Подноси заряды. – И показал на холщовые мешки с порохом.
Пока она бегала за помощью, количество орудий уменьшилось еще на одно, а среди уцелевших артиллеристов были заметны дыры в расчетах.
– Понадобишься, позовут.
То есть он прекрасно соображал, кого поймал. Причин обижаться не было, пушки должны стрелять. Иначе всем недолго жить.
– Картечью! – орали где-то на краю сознания, когда подтаскивала очередной заряд.
Ряды олив и виноградники с каменными стенками не остановили накатывающих врагов, несмотря на жуткое побоище. Стрелковые цепи легионеров откатились уже до самого редута, изрядно поуменьшившись в числе. На большинстве уже особо и не различишь цвет формы. Грязь кругом после дождей такая, что на каждую ногу налипает по десять фунтов. Это мешает бежать быстро и помогает обороняющимся, но стоит упасть, и ты с головы до ног превращаешься в извазюканное чучело, а ружье уже не выстрелит.
– Огонь! – кричит десятник, и надвигающаяся толпа получает очередной жуткий подарок в виде визжащих свинцовых пуль из разорвавшегося ядра.
Запал ставили уже на минимальный уровень. Еще немного, и начнет взрываться прямо в руках. Практически невозможно стрелять, слишком просто зацепить остатки своих.
– Господь, – громко сказал, ни к кому не обращаясь, десятник из застрельщиков, – Тебе одному ведомо, что будет. И коли я забуду о Тебе в пылу драки, Ты обо мне не забудь. Залпом!
Последние легионеры разрядили ружья во врагов.
– Вперед, ребята!
И они бросились с ревом навстречу атакующим, в ярости готовые на все. Прямо у редута была жуткая свалка, когда никто никого не щадит, а раненый норовит вцепиться в ногу врага, чтоб не дать ему сделать следующий шаг, и зубами рвет глотку упавшего, ворочаясь в жуткой грязи.
– Куда? – зарычал десятник, хватая Миру за шкирку. – Нечего тебе там делать. Револьвер свой проверь. От него будет больше пользы.
Но его совет не понадобился. Противник все ж не выдержал. Сначала отдельные кучки, а затем и основная масса уцелевших качнулась и под улюлюканье с батареи стала отходить. Уже никто не стрелял вслед, слишком измученные, чтоб продолжать. Последние бойцы ковыляли к батарее, собираясь в кучу. Никто даже не искал трофеи на трупах. У них просто не было сил. Легионеры, кандидаты, пушкари, обозники – все сидели вперемешку, нередко прямо в земляной жиже и лужах.
А потом забили барабаны, и внизу снова началось наступление. В середине шли красномундирники, на флангах, без особого рвения, уцелевшие в предыдущей атаке. Они б с удовольствием тоже отдохнули, но их пинками гнали вперед. Лишь полулюди, как всегда, шли четко и слаженно. Кто б ни был их начальником, сейчас он выбросил на стол последний козырь.
