Даже опытные стрелки в сражении нервничали и допускали ошибки. К тому же без привычки сложно на глаз четко отмерить нужную порцию пороха. Кто сыпет больше половины, кто меньше. Опытный стрелок способен загнать в цель две пули в минуту. Но даже у них бывают осечки и неточные выстрелы, ничего не поделаешь. Сейчас важно, чтоб они были заняты делом, а если убьют хотя б десяток красномундирников, уже прекрасно. Чем меньше их останется, тем выше шанс отбиться.
Огонь! Огонь! Огонь!
– Гранаты! – орет рядом десятник-артиллерист.
Сюда доставили несколько десятков. Простейшая вещь. Кусок чугуна с ручкой. Весит фунт, а метнуть можно на сорок – шестьдесят футов в зависимости от силы. И от случайного падения не взорвется. Прежде чем кидать, нужно дернуть вытяжной шнурок с изрядной силой. Мало кто представляет, что происходит при этом. А проволочная терка, скрученная в спираль, при рывке распрямлялась и поджигала порох. Секунд пять, и взрыв, разносящий кусочки оболочки чугуна в разные стороны. При попадании в тело никому хорошо не станет. А таких летят сразу десятки. И сейчас они швыряют гранаты навстречу атакующим полулюдям, убивая и калеча.
– Огонь! – кричит Мира своим, когда красномундирники, несмотря на потери, все равно лезут на редут, переступая через трупы своих товарищей.
Последний жиденький залп позвучал уже буквально в упор и нанес врагу самые большие потери за все время атаки от данного подразделения. Ведь даже если дрожат руки, это уже не важно, когда подбегающие хватаются за короткие колья, вбитые на бруствере. Пуля из ее винтовки разнесла голову получеловека, а потом она бросила ружье и вытащила револьвер, держа двумя руками. Ее люди больше не нуждались в командах, отбиваясь прикладами и штыками, а она из-за их спин стреляла в красномундирников.
Очнувшись, какое-то время тупо смотрела в потолок, зияющий дырами. Потом резко села и невольно застонала, хватаясь руками за жутко заболевшую, а вдобавок кружащуюся голову. Пальцы наткнулись на повязку.
– Спокойно, – сказал смутно знакомый голос. – Не прыгай.
Она посмотрела на лежащего рядом на тонком матрасе, набитом травой, и не смогла вспомнить, кто он. Но ощущение, что видела, и совсем недавно. Выбритый до гладкости череп, прямой рот, насмешливые темные глаза и остатки легионерской рубахи. Шаровары исчезли, видимо когда ногу резали, повязка в крови. Прикрыт легкой тканью. Точно такую же сбросила с себя, когда поднялась.
– Меня помыли, – сказал с ухмылкой.
