От имени докучливой старухи | страница 26



– Так что ж вы, Карпуша, здесь разлеглись? Не инсульт ли, часом? Может, скорую вызвать?

– Выгнали из дома на старости лет, Изольдушка. Вот, ползу неведомо куда… В ночлежку…

– Так, может, вам помочь, Карпуша? Вместе быстрее доползем.

– Мне бы пивка, Изольдушка, для поправки здоровья…

От Карпуши пахло перегаром и мочой, но Изольду Матвеевну это не смутило. Смутило ее то, что подумают о ней, старой, в ларьке, когда она пиво будет брать.

«Я же не алкоголичка какая! – думала старуха, высоко приподнимая дуги бровей. – В первый раз беру».

– Держись, Карпуша, не умирай! – крикнула она. – Я мигом!

И Изольда Матвеевна на всех парах кинулась в ночной ларек.

– Нет, нет и нет! – сурово сказал ей молодой продавец-мигрант. – Мы после десяти спиртное не продаем.

– Ну, уважьте мой возраст! – расстроенно протянула старуха. – Очень надо!

Продавец с подозрением оглядел ее:

– Откуда мне знать? Может, вы с проверкой пришли.

Расстроенная Изольда Матвеевна поспешила обратно к помойке.

– Не дают, Карпуша. По закону не положено.

Куча тряпья недовольно замычала:

– Ты говорила, что Карпуше надо поправиться?

– Нет.

– Так иди и скажи!

Изольда Матвеевна поспешила обратно в ларек:

– Это снова я! Карпуше надо поправиться! – задыхаясь, выпалила она.

Продавец закатил глаза, показывая, что он все это глубоко осуждает, и спросил:

– Карпуше как обычно?

– Не знаю, – растерянно произнесла Изольда Матвеевна и опять поспешила к помойке.

Вернувшись, она твердо сказала:

– Карпуше как обычно, – и выложила на прилавок все свои деньги.

Продавец достал из-под прилавка двухлитровую бутыль «Охота крепкое», и старуха понесла добычу обратно.


***

– Что бы я делал без тебя, Изольда! – вполне связно говорил Поликарп Иванович, сидя в трусах на кухне у Изольды Матвеевны и наблюдая, как его штаны крутятся в стиральной машине. – Ты не беспокойся, деньги я тебе верну. Я не алкоголик какой-то, добра не помнящий. Вот сколько я тебе должен?

– Двести рублей.

– Ты на бумажке напиши и в карман штанов бумажку положи, чтобы я не забыл.

Изольда Матвеевна оторвала кусочек туалетной бумаги, написала на нем карандашом для бровей «200» и положила в карман Карпушиной рубашки.

– Зимой замерзнешь, Карпуша, – тихо сказала она и опустила глаза.


***

Спустя несколько дней Изольда Матвеевна вышла посидеть на скамеечке у подъезда. Карпуша был там же – трезвый как стеклышко.

– Изольда, что ты, говорят, днесь кричала-то ночью? – спросил он. – В дурдом же сдадут, как пить дать!