Рождественская ночь | страница 8



Он посмотрел на меня и испустил низкий, грохочущий смех.

«Эй», — сказал я спокойно.

Крингл взглянул вниз на велосипед, который я собрал. Он опустился на колени перед ним, внимательно его исследуя.

«Это было правильно собрано», — одобрил он своим невозмутимым голосом.

«Спасибо», — отозвался я. «Я не твой вассал. Мы сотрудничали в некоторых случаях, но я даже не твой друг. Поэтому, если ты здесь, чтобы сделать мне подарок, то я не уверен почему».

«Потому что сегодня вечером», — ответил Крингл, «я делаю именно это». Его голубые глаза сморщились в уголках, когда он улыбнулся. «И потому что ты в моем списке, парень».

Я фыркнул. «Пожалуйста».

Мгновение Крингл смотрел на меня. Потом он моргнул и сказал, «Лгун позовет Криса Крингла в канун Рождества опять».

«Л…» — начал я.

Но что — то заставило меня передумать. Вместо этого я вернулся к размещению наклеек на велосипеде.

«Хорошо», — сказал Крингл. «И — да. Я принес тебе подарок».

«Скажи мне, что это не пони для Мэгги», — попросил я. «Мне придется многие годы грабить дома».

Крингл откинул голову назад и снова расхохотался. Было невозможно не улыбнуться, когда он это делал. Но я мог натянуть на себя угрюмый вид, как только он остановился, что я и сделал.

«Нет. Это не для Мэгги». — И он положил свой мешок и начал в нем рыться, бодро бормоча сам себе.

В мгновение ока он достал маленький, кубический сверток, обернутый в красно-зеленую узорную бумагу, будь я проклят, на которой было изображение усмехающейся морды Мыша, как часть узора. На нем был адрес. Кому: Гарри. От кого: Санта Клаус.

И пакет был теплым.

Я посмотрел на него ним, а потом посмотрел на Крингла.

«Ну же, парень», — сказал Крингл, снова расхохотавшись, и показал на пакет.

Я открыл его.

Внутри было…

Было…

Простая белая кофейная кружка. Какую вы можете купить в магазине «Умелые руки».

Нарисованные, словно их пытался написать детсадовец, начертанные как пиктограммы, кем-то слишком маленьким, чтобы понимать их, алые буквы складывались в слова: ПАПА НОМ3Р ОДNН.

Почерк был моим.

Чашка была наполнена светло — коричневой жидкостью.

Что — то произошло с моими глазами, и я не видел чашку. Просто блик света от камина. Но я взял ее и прихлебывал молоко и сахар с маленькой толикой кофе в них.

На секунду я почувствовал запах лосьона для бритья своего папы. На секунду я услышал его смех, смех такой сильный, что слезы катились у него из глаз. На секунду я почувствовал руку, его руку, на моем плече.

Я пил из чашки, которую я подарил моему отцу на наше последнее совместное Рождество, и все это время, я вспоминал те Рождественские утра, смех объятия и игры прокручивались в моей голове в IMAX, столь ярком, что у меня захватывало дыхание от воспоминаний о беготне с отцом по двору с новеньким пластиковым световым мечом.