Наверняка можно выдвинуть много возражений против политики и деятельности Герцля с сегодняшней точки зрения. Возможно, Герцля нельзя отнести к великим политическим теоретикам, если взять в качестве масштаба фундаментальное значение дела его жизни. Решающим является лишь его поражение, поражение, которое потерпели его мечты. Но его пропаганда идеи еврейского национального государства в конечном счете проложила путь «революции», которая остается в истории как беспримерная. Выдвинутая Герцлем идея, что собирание в одном месте, освобождение от материального и духовного гнета со стороны окружающих является единственным решением для евреев как общности, безусловно, способствовала усилению еврейского самосознания у немалого числа евреев. Многие — как и сам Герцль — вообще впервые осознали тот факт, что они евреи. Другие, особенно восточное еврейство, имели теперь перед собой реальную цель, к которой могло обратиться их национальное самосознание. Уже при жизни Герцля некоторые из этих людей отправились в Палестину и занялись там осушением болот и орошением пустынь, то есть начали «завоевывать землю трудами рук своих».
Ни в коей мере нельзя недооценивать практические заслуги Герцля перед сионизмом. Он был тем, кто объединил повсеместно разбросанные небольшие группы евреев, воодушевленных Сионом, и дал им программу; он был тем, кто создал конгресс как главный орган новой еврейской национальной политики, сионистскую организацию как политическую партию и еврейский колониальный банк как финансовый инструмент движения. Все эти учреждения оказались долговечнее, чем предполагали некоторые его современники, не понимавшие их смысла или подвергавшие сомнению принципиальную необходимость их существования. Однако величайшее достижение Герцля заключалось в том, что за короткий промежуток в шесть лет он добился согласия на то основных великих держав и превратил сионистское движение в движение, известное в политическом мире и признанное как представительное движение еврейского народа.
Политическая и дипломатическая деятельность Герцля нередко подвергалась критике. Часто задавался вопрос, была ли политика хартии правильным путем для молодого сионизма. Безусловно, многие факторы Герцль оценил неверно: влияние великого герцога Баденского на политику имперского правительства Германии, личность Вильгельма II, ставку на потребности Турции и добрую волю государственных деятелей России. Восточноафриканский проект явился политической и тактической ошибкой, ибо вскоре выяснилась невозможность его реализации, и он внес смятение и раскол в сионистское движение. С другой же стороны, он все же привел Герцля к его величайшему политическому успеху — к принципиальному признанию его идеи английскими государственными деятелями, которые впоследствии помогли еврейскому народу обрести приют. Очевидно, прав был Мартин Бубер, признавший уникальную деятельность Герцля и сказавший, что его заблуждения зачастую были плодотворней достижений его противников. «Он был твердым и сердечным, необузданным и сдержанным, благородным и злопамятным, человеком настроения и человеком действия, мечтателем и практиком», — говорится в этом перечне его заслуг. — Загадка его личности до конца не разрешена».
