.
Жаботинский также был преисполнен радужными надеждами. Несмотря на то, что они еще не достигли соглашения о сотрудничестве внутри сионистской организации, переговорщики находились в состоянии эйфории и были уверены в отсутствии преград к достижению третьей договоренности. Жаботинский предложил Бен-Гуриону, не медля, вместе выехать в Палестину и совместно убедить его коллег в руководстве МАПАЙ и Гистадрута принять исторические договоренности. Бен-Гурион ответил ему теплым письмом: «Надеюсь, вы не обидитесь, если я назову вас коллегой и другом, а не церемониально «сударь». Закончил он письмо нежными словами, в которых, тем не менее, сквозит неуверенность в успехе — Бен-Гурион опомнился и засомневался в поддержке однопартийцев: «Что бы ни случилось, в знак уважения жму вашу руку».
Жаботинский ответил ему сердечно: «Мой дорогой друг, Бен-Гурион. Я до глубины души тронут тем, что после долгих лет — и каких лет! — слышу в свой адрес ваши слова «коллега и друг».
28 октября первые два соглашения были опубликованы в палестинской сионистской печати, и тут на Бен-Гуриона обрушился шквал критики и разгневанных телеграмм, в том числе от ближайших друзей, Кацнельсона и Шарета. Центральный комитет МАПАЙ потребовал, чтобы он прервал переговоры и вернулся в Палестину. Бен-Гурион ответил длинным письмом, приводил детали переговоров, объяснял преимущество достижения перемирия, но социалисты не готовы были на уступки. Центральный комитет вторично потребовал прервать переговоры. Скрепя сердце, Бен-Гурион вынужден был подчиниться. Он известил Жаботинского о прекращении переговоров о третьем соглашении, однако, обладая твердым характером и не теряя надежд на достижение соглашения, выехал в Палестину, намереваясь силой своего авторитета, как это бывало неоднократно, уговорить товарищей по партии ратифицировать подписанные договоренности.
Единственное, чего ему удалось достичь, несмотря на умение продавливать необходимое решение, — добиться согласия вынести достигнутые соглашения на референдум.
Жаботинскому также пришлось нелегко. В Кракове в январе 1935 года на Всемирном конгрессе ревизионистов ему пришлось долго уговаривать и переубеждать непримиримую оппозицию, которую возглавил 22-летний Менахем Бегин, будущий командир Иргун и седьмой премьер-министр Израиля. В полемическом задоре Бегин едко напомнил Жаботинскому: если тот забыл, что Бен-Гурион называл его «Владимиром Гитлером», то его память хранит это оскорбление. Жаботинский с пафосом ответил, что он «никогда не забудет, что такие люди, как Бен-Гурион, носили форму бойца еврейского легиона и сражались бок о бок с ним, и если потребуется для сионизма, то они, не колеблясь, вновь наденут военную форму и вступят в бой». После долгих споров ревизионисты пошли за своим лидером и достигнутые договоренности утвердили.
