. Однако приведенный взгляд представляется избыточно ретроспективным и схематичным. Думается, что смысловой акцент этой вставки заключается совсем в другом. И чтобы это увидеть, надлежит прочитать интерполяцию вместе с одной из последующих вставок, сделанных принцессой в эти дни, накануне кончины Александра III.
Вот первая интерполяция, вызвавшая приведенное в «Медицине и императорской власти в России» истолкование: «Любимый мальчик!
Люблю тебя так нежно и глубоко! Будь твердым и вели докторам Лейдену и другому – Г[иршу] – приходить к тебе каждый день и докладывать, как они его (Александра III. – Д. Л.) находят, и сообщать во всех подробностях, что они намереваются делать. Чтобы обо всем ты всегда узнавал первым. Тогда ты и его (Александра III. – Д. А.) сможешь убедить делать то, что нужно. И если доктору что-нибудь потребуется, вели ему сразу идти к тебе. Не позволяй другим быть первыми и оттеснять тебя. Ты – любимый сын своего отца, тебе должны обо всем рассказывать и все у тебя спрашивать. Продемонстрируй собственные хладнокровие и осведомленность и не давай другим забывать о том, кто ты. Прости меня, любимый»[259]. А вот фрагмент вставки, сделанной Алисой на следующей странице: «Рассказывай мне, твоей душке, обо всем. Ты мне можешь полностью довериться, смотри на меня, как на частичку самого себя. Пусть твои радости и горести будут моими, и тогда мы сможем стать еще ближе друг к другу» [260].
Можно себе представить, в какую обстановку попала принцесса Гессенская. Было ясно, что дни императора сочтены. Суета и интриги у его одра нарастали с каждым днем. Как отмечалось выше, все отчетливее высказывалось мнение о необходимости ускорить миропомазание Алисы. Причем переход принцессы в православие воспринимался всеми даже не столько как акт, касавшийся ее лично, а как событие исключительной политической значимости. «Миропомазание – это значит “манифест”, а это теперь всего нужнее. Нужно России слышать его (государя. – Д. А.) слово. Нужно понять важность и значение такого слова в такую минуту», – писал в дневнике 11 октября Шереметев. На следующий день он передал Марии Федоровне письмо, в котором доказывал необходимость совершить миропомазание невесты цесаревича как можно скорее, на что получил от нее ответ: «Cela sera fait – je crois» («Я думаю – это будет сделано», фр.). А 13 октября Победоносцев передал Шереметеву, что император «высказал желание лично присутствовать» при миропомазании и просто «ждет, чтобы окрепнуть»
