. Принцесса, продолжавшая глубоко переживать по поводу признания, сделанного цесаревичем, точно искала поддержки в литературных произведениях. Найдя же хотя бы какие-то ассоциативные образы, подтверждавшие правоту занятой ею позиции и словно подсказывавшие способы распутывания этого сложного переплетения глубокой сердечной привязанности и одновременно ревности к прошлому, в котором ее попросту еще не было, она словно внушала себе – так оно и есть.
Следующая интерполяция принцессы (в дневниковой записи за 15 июля) также представляет собой вариацию на ее же собственные слова, занесенные в дневник жениха и, наверняка, проговоренные ему вслух: «Что в прошлом, то в прошлом, и никогда больше не вернется». На этот раз Алиса привела высказывание английской писательницы Марии Корелли (итальянизированный литературный псевдоним Мэри Маккей) из ее романа «Ардат»: «Прошлое – в прошлом и никогда не вернется, будущее нам неведомо, и только настоящее можно назвать принадлежащим нам»[252][253].
Еще одна вставка, сделанная рукой Алисы в дни совместного с Николаем пребывания в Англии и оказавшаяся потом в записи за 17 июля, вновь посвящена так остро волновавшей принцессу теме невозвращения в прошлое. На этот раз невеста процитировала средневекового немецкого миннезингера Вернера фон Тегернзее:
Ты – моя, а я – твой.
Нет здесь тайны никакой.
Заперта ты в моем сердце,
Обронен был ключик мной.
Быть тебе моей судьбой
[254].
И как в приведенной выше интерполяции, оказавшейся затем в дневниковой записи за 14 июля, принцесса сделала к цитате приписку от себя лично, превратив стихотворные строфы в послание «любимому Ники»[255].
Начиная с этой вставки все последующие более или менее крупные интерполяции, сделанные Алисой во время их совместного с Николаем пребывания в гостях у английской королевы Виктории, представляют собой цитаты на немецком языке. Перемена языка записывавшихся Алисой цитат удивительным образом совпала с переменой их сквозной темы: вместо нежеланного, но упорно будоражившего любящее ревнивое сердце прошлого в интерполяциях появляется новый образ – образ крепости и неколебимости нового, переживаемого в настоящий момент чувства. Например, на странице, на которой потом появилась дневниковая запись за 21 июля, принцесса процитировала слова неизвестного автора к песне немецкого композитора Карла Бёма:
Тиха, как ночь, и глубока, как море, любовь твоя должна быть!
Если любишь меня ты так, как я тебя, мне суждено твоей быть!
