Глава 2
Междувластие октября 1894 года в восприятии представителей правительственных верхов и общественности
Обстоятельства последних недель жизни императора Александра III неоднократно рассматривались исследователями[118]. Однако при анализе событий, предшествовавших последней в истории самодержавной России передаче верховной власти, до сих пор не уделялось должного внимания оценке их информационного фона – сложного переплетения скупых и предельно обтекаемых формулировок официальных бюллетеней, более или менее правдоподобных допущений и предположений, курсировавших в правительственных верхах, возникавших там тревог и опасений, вызванных недостаточной осведомленностью о состоянии здоровья государя и о том, насколько наследник цесаревич готов в случае крайней необходимости и тем более трагического исхода приступить к исполнению державной миссии, а также слухов и настроений общественности, прежде всего в обеих столицах. Между тем такой фон не просто во многом формировал психологическую атмосферу, в которой завершалось царствование Александра III, но и спровоцировал появление различных неправдоподобных версий, использовавшихся впоследствии для дискредитации самодержавия и распространения о нем заведомо порочащих мнений. Поэтому максимально возможная реконструкция подобного информационного фона крайне необходима для изучения истории власти как непосредственно осенью 1894 г., так и в более позднее время, когда актуализировались различные мифы, связанные с обстоятельствами вступления на престол Николая II.
Александр III скончался от тяжелого заболевания почек[119]. Его здоровье стало резко ухудшаться в начале августа[120], но первое официальное сообщение о состоянии царя появилось в «Правительственном вестнике» только спустя полтора месяца – 17 сентября.
Между тем слухи о том, что с императором происходит что-то неладное, стали появляться уже на рубеже августа и сентября. Соответствующие записи имеются в дневнике архитектора Н. В. Султанова. Он был достаточно информированным лицом благодаря близким отношениям с Шереметевым и заказам от высокопоставленных лиц. Султанова лично знал и государь, утвердивший именно его проект собора Петра и Павла возле Ольгиного пруда в Петергофе. Первую тревожную запись архитектор сделал 1 сентября, когда Александр III находился еще в Беловеже на традиционной осенней охоте, а его недуг проявлялся уже довольно заметно (в тот день наследник Николай Александрович посетовал в дневнике: «Папа не обедал с нами из-за принятого лекарства»
