— Бог с ними: с добром, злом. Значит, ты защитил свою любимую женщину, а я не сумел. Оба мы пострадали по одной причине и в некотором роде побратимы. Мне не зазорно рассказать тебе всё как было. Это и будет ответом прокуратору. По дорогам Иудеи ходить небезопасно. Много бродит по ним всякого люда, готового поживиться имуществом ближнего. Мы опасность не ощущали, двигались большой толпой в 15–20 человек, и, когда по дороге появлялись пешие или конные, способные на лихие дела, вперёд выдвигались Пётр, Андрей, Симон и из складок их бурнусов нарочито появлялись мечи. Люди грубой физической силы, с натренированными мускулами, нечёсаными бородами, они могли отрезвить кого угодно.
Мы приближались к постоялому двору в Вифании, где и развернулись трагические события.
Нас обогнала группа из трёх всадников. Всадники явно принадлежали к обеспеченному сословию. Самый молодой и довольно привлекательный из них обратил внимание на Марию из Магдалы, которую ты видел сам. Она действительно молода и хороша собой. В Магдале она вела вольный образ жизни, и откликнуться на призыв богатого и симпатичного парня раньше составило бы для неё только весёлое развлечение. Но только раньше. Теперь это был совершенно другой человек, тем более что скрытое взаимное чувство установилось между нами. Почувствовав безответность Марии и напряжённость мужчин, готовых взяться за мечи, всадники проехали, но, как выяснилось, не навсегда.
В тот роковой день, во второй его половине, когда мы вернулись из города, на постоялый двор прибыл гружёный караван из пятнадцати лошадей. Караван занял целый сарай, а от людей стало тесно и неуютно. Погонщики оказались людьми молчаливыми, агрессивно замкнутыми. Установилась атмосфера какой-то скрытой необъяснимой тревоги.
Ранее мы познакомились с семьёй Лазаря, которая хорошо нас приняла и с пониманием отнеслась к моим трактовкам заветов Моисея. Узнав о нашем тревожном состоянии, Лазарь предложил переехать в его дом. Все вздохнули с облегчением, и вскоре вещи уже находились на новом месте жительства. Как часто бывает при быстром переезде, несколько предметов осталось на постоялом дворе, и мы с Марией вызвались их принести. Все с этим согласились, почувствовав наше желание остаться вдвоём; благо представился убедительный повод.
При входе на постоялый двор мы увидали беседующими старшину каравана и уже знакомого нам молодого человека. Похоже было, что молодой выговаривал старшему по возрасту. Старшина каравана представлял собой человека коренастого, бородатого, сильно заросшего по груди и рукам диким волосом, с быстрыми чёрными глазами, выдающими его взрывной характер и решительность в действиях. Шрамы на лице и руках свидетельствовали о его природной отваге и готовности ввязаться в любую драку. Тем более странно было видеть его смиренный вид, признающий право молодого человека на такой тон.
