По предложению администратора старшина здесь же принял на службу человека, знающего условия содержания рабов и организацию работ в штольнях. Старшину привлекло в лице будущего руководителя работ выражение скрытой мягкости и затаённого чувства милосердия. Именно такой человек ему и был нужен. При таком распорядителе Манассий точно останется живым.
Никто не чинил препятствий группе старшины, и через несколько дней начались работы по добыче руды. Жизнь стала напряжённой. Прибавилось шестнадцать рабов, и восемь человек старшины крутились как белка в колесе для обеспечения работоспособности так называемой концессии.
Основной инструмент раба — кайло, много им наработаешь? В забоях не хватает воздуха, каждый удар кайлом стоит больших усилий, а работать приходится по 11–12 часов. Манассию было особенно тяжело, он не был приучен к физическому труду. Детские, юношеские, а затем и молодые годы прошли беззаботно, полные довольства. Конечно, он тренировался в гимназических залах, учился, был прилежным учеником, но для работы под землёй, в руднике нужно было иметь другое детство, другую жизнь. Сил не хватало, и отчаяние охватывало его душу при мысли, что так может продолжаться до конца его дней. Попав из забоя на свою подстилку из соломы, Манассий проваливался в тяжёлый сон, а утром, побуждаемый пинками своих собратьев — иудеев, ненавидевших его лютой ненавистью, плёлся в общей колонне к руднику. Манассий жил и работал среди рабов, но за ним зорко следили. Он всегда находился в поле зрения охраны, даже когда спал. Его берегли от жестокости соседей, как бы случайно появляясь в самый драматический момент столкновения, в его посуде обнаруживался лишний кусок мяса, а корзина для руды оказывалась меньшей по объему.
Так проходили недели, месяцы. Старшина старался обезопасить себя от возможных случайностей. Сразу по получении рудника он организовал пробивку штольни на противоположную сторону холма с тайным выходом в незаметную хижину, где расположил десяток лошадей. В бухте стоял скромный рыболовецкий баркас, готовый к выходу в открытое море. Старшина был готов к любым поворотам жизни, но он и не предполагал, что уже начала разгораться та искра, от которой запылает земля под его ногами.
Загрузилась слитками и ушла из бухты александрийская галера, продав предварительно рабов, захваченных в морском сражении. Немногословен был капитан, редко посещали харчевни посёлка гребцы галеры, но после её ухода остался налёт таинственности: какие-то люди кого-то везли, что-то скрывали. Всё чаще и чаще в харчевнях люди задавали друг другу подобные вопросы. Невольно внимание привлекала группа иудеев, оставленная александрийской галерой. Иудеи за разработкой оловянной руды! Само по себе в греко-римском мире явление необычное. Вырисовывалась ошибка устроителей.
