Практические все бунты, восстания и «революции», которые раздирали страну, инициировались и поддерживались из-за рубежа – прежде всего англичанами, но участниками интриг и конфликтов были также Аргентина, и Бразилия. Их войска также не стеснялись вторгаться на территорию Уругвая при первом же удобном случае. Так в 1832 г. Лавальеха поднял восстание с помощью бразильцев, и после его подавления бежал в Бразилию. А 1834 г. он же получил помощь у оппонентов Бразилии – аргентинцев, и, соответственно, после бесславного окончания бунта нашел прибежище в Аргентине. Каудильо и их последователи часто устраивали вооруженные стычки и конфликты из-за споров по поводу границ земельных владений, между скваттерами, захватывавшими участки земли и «старыми» владельцами, между «законными» владельцами и теми сторонниками генерала Артигаса, которым были дарованы участки, конфискованные у прежних владельцев и т. д.
«Ученые мужи» (doctores), привлеченные для составления Конституции 1830 г., не проводили никаких водоразделов между политическими партиями. Более того, согласно европейским идеологическим меркам XVIII – начала XIX в. существование политических партий противоречило интересам государства. Для таких авторов как Болингброк, Руссо или Мэдисон само слово «партия» означало раскол, партикуляризм, эгоизм, доминирование страстей над разумом.
При составлении Конституции, «эксперты» исходили из предпосылки мирной интеграции народа, гражданского мира, «общественного договора» и игнорировали жестокую реальность в угоду либеральным принципам европейского Просвещения. Поэтому они, как писал Ф. Бауса, создали изначальный конфликт между «иллюзиями Конституции 1830 г. и динамичной реальностью политической жизни той эпохи».
В частности, из рассмотрения вычеркивался важнейший элемент в Латинской Америке – каудильизм. Интеллектуальные круги спорадически присоединялись к каудильо либо уходили от них в зависимости от политической и военной конъюнктуры. Но в этой жестокой игре на задний план уходили политические права граждан, социальный мир и сама идеологическая борьба. В итоге «доктора» приходили к горькому выводу о том, что был прав Сармьенто, который клеймил варварство в противовес цивилизации. В приложении к тогдашнему Уругваю это означало, что путь к развитому либеральному государству лежал через уничтожение всех видов «варварства», а затем и самого феномена каудильизма.
