.
Репрессивный режим, правивший в 70-е – 80-е гг. в Уругвае, пытался укрепить свои позиции, выдвигая себя в качестве исторического преемника «военного режима Генерала Артигаса». Однако на стенах усыпальницы нет ни одной надписи с изречениями Артигаса, несмотря на то, что многие из них превратились среди простых уругвайцев в крылатые фразы и поговорки. Военные издали специальный декрет, запрещавший гравировать на гранитных стенах изречения их «великого предшественника», так как (не без основания) полагали, что любое из них можно трактовать как «враждебную пропаганду» против их режима[55].
Широкий Фронт, пришедший к власти в 2005 г., решил очистить образ Артигаса, искаженный военной хунтой. Освободитель стал прежде всего борцом за национальную независимость и социальную справедливость.
Прямое включение «Отца уругвайской нации» в политические баталии нынешней эпохи с ожесточенным перетягиванием его наследия то «вправо» (к консерваторам и путчистам), то «влево» (к либералам и даже социалистам) уникально даже для Латинской Америки. Уругвайский Освободитель, как никто другой из плеяды великих деятелей Войны за независимость, вызывал и вызывает до сих пор споры, противоречия и жаркие дебаты. Исследователи насчитывают по крайней мере «четыре легенды» (или идеологические версии), связанные с его судьбой и наследием.
Долгое время после отъезда Артигаса в Парагвай в 1820 г. уругвайские консервативные политики и литераторы пытались вытравить воспоминание о его реформах и вкладе в дело освобождения страны, называя его не иначе как «бандитом», «анархистом» и «контрабандистом», который пренебрегал всеми законами и моралью, «опасным злоумышленником», который выступал против сил порядка. Этой «черной легендой» был не только оклеветан Артигас – этот образ, как считают уругвайские исследователи, заложил идеологические основы архетипа «анархистского каудильо», который использовался и используется по сию пору во многих трудах, посвященных истории Латинской Америки[56].
Большую (если не главную) роль в создании «черной легенды» в историографии сыграли труды видных аргентинских деятелей Д. Ф. Сармьенто и Б. Митре. Сармьенто в своей главной работе «Факундо» (1845) прямо противопоставляет силы цивилизации на территории Рио-де-ла-Платы (естественно, имея в виду буржуазно-патриотическую интеллигенцию Буэнос-Айреса) варварству аргентинской пампы, одним из центральных воплощений которого (наряду с каудильо Факундо Кирогой) считает Артигаса.
