В такой обстановке поневоле хватаешься судорожно то за одно, то за другое, ничего толком до конца не доведя. Хоть и за русский флот, за которым ты меня во сне застал. Отлучившийся от родного дела, как от судьбы или от жены, — как не соблазниться случайными интересами. Теперь всё одно — что флот, что тонкорунное овцеводство в Древней Руси. Который уже месяц по ночам просыпаюсь в ужасе от своих занятий, однако и бросить их сейчас нельзя, потому что свои же и проклянут за отступничество.
Через несколько дней лечу в Москву, а скоро и Женя Вагин приезжает из Рима. Не знаю его планов, но, быть может, встретимся или в Москве, или у тебя, а дал бы Бог — и в Иркутске на несколько дней. Не в Иркутск, а в какую- нибудь зимовейку под шум воды и леса, чтобы поправить души. Или опять в Оптину.
…В этом месте сделал перерыв, чтобы посмотреть по TV тебя и Юру Селиверстова в «Вертикали…». Сейчас, когда его нет, всему придаешь преувеличенное значение. Когда он заговорил о Храме Христа Спасителя, вдруг голос переменился и стал замедленным, совсем ему не свойственным, — словно бы он что увидел в себе и испугался. И твой испуганный взгляд на него в это время…
«Русской Думой» он достойно завершил свою жизнь. Но Русскую Думу он не завершил — нет И. А. Ильина и Шмелева, а еще отдельно — Духовников ее. Мне в последнее время прислали несколько книг Ильина, в том числе «Поющее сердце», «О тьме и просветлении», «Путь к очевидности». Это не просто широкий и глубокий, а как бы соединяющий в себе русское чувствование и русский ум мыслитель, умеющий говорить только главное. Он из Зарубежья, как с Неба, смотрел на Россию.
Да, были люди…
P. S. С чем осталась Катя? если ли у нее на жизнь? Еще об этом надо будет поговорить.
И еще. «Лит. учеба», одним из водителей которой ты состоишь, решила дать несколько статей из «Лит. Иркутска», чтобы представить его, и спрашивала у меня, кто мог бы сказать о нем несколько слов. Я назвал тебя, но это не значит, разумеется, что ты обречен их говорить; пусть это зависит от твоего времени и расположения.
Уф-ф… Наконец мы снова вместе и диалог перестает быть предполагаемым. Оказывается, я за это время успел войти в церковную ограду, часто живать в Печерском монастыре под взглядом великого иконописца архимандрита Зинона[21], успел написать и предисловие к собранию сочинений Валентина в издательстве «Молодая гвардия», успел начать строить свою избу в «набоковской» Выре у своего товарища Александра Сёмочкина
