.
Тяжесть потрясений, обрушившихся на Россию в пореформенный период и ставших, по мнению Победоносцева, результатом непродуманного реформирования страны, заставила консерватора поставить под сомнение практически всю совокупность явлений, связанных с миром высокой культуры, все приемы правительства, связанные с современной ему государственной деятельностью: рациональное конструирование, анализ, реформирование. Едва ли не единственным залогом общественной стабильности провозглашалась интуитивная верность историческим традициям, хранимая в народе, поскольку он непричастен к современной рациональной культуре. Не желал ли Победоносцев, чтобы народ навсегда остался лишенным образования? Фактически таков был последний вывод из рас-суждений консерватора, и когда ему приходилось отвечать на прямо поставленный вопрос, вынужден был не без раздражения отвечать, что необразованность народа — меньшее зло по сравнению с хаосом и катастрофой, которые характерны для современной Европы и начинают распространяться в России вследствие преобразования общественной жизни на рациональных началах. «И пусть! Что может быть прелестнее, завиднее невинного, неиспорченного младенца!»>{98} Некоторые высказывания Победоносцева можно принять за открытую апологию безграмотности. Так, он утверждал: «Иной крестьянин, едва умеющий читать и писать, обладает в среде своей достоинством и умением; вся деревня его уважает, и точно вся природа, посреди коей он вырос, ему известна и его слушает… Он не проходил начальной школы рационализма и критики, и, может быть, благодаря тому поднялась в нем и развилась природная творческая способность»>{99}.
Цельность народного мировоззрения казалась Победоносцеву столь драгоценной, что представители мира образования и науки не должны были пытаться разрушить ее внедрением приемов и выводов, принятых в мире образованного общества. Даже если ученые в ходе аналитической работы пришли к умозаключениям, противоречащим содержанию хранимых в народе легенд, возможно, эти плоды научного анализа лучше скрыть во имя скромности и смирения перед высшей правдой, носителями которой являются простые люди. «Ученые не хотят понять, — упрекал Победоносцев, — что народ чует душой, что эту абсолютную истину нельзя уловить материально, выставить обязательно, определить числом и мерой, но в нее можно и должно веровать, и абсолютная истина доступна только вере»>{100}. (Свои взгляды на рациональный анализ и науку Победоносцеву доведется опробовать на практике. В бытность обер-прокурором он примет весьма суровые меры против слишком широкой, с его точки зрения, свободы научного поиска в духовных академиях, которая побуждала ряд профессоров делать в своих исследованиях выводы, противоречившие устоявшейся точке зрения на важнейшие события церковной истории.)
