Обер-прокурору, стороннику неограниченных прерогатив самодержца, казалось неприемлемым одновременное существование «законного правительства» и «правительства дружины», при котором частным лицам «дана власть повелевать, производить аресты, требовать насильственных мер, составлять политические совещания». Главным мотивом основателей Священной дружины, в том числе личного друга царя, министра императорского двора и уделов графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, была, по Победоносцеву, лишь одержимость «бесом политического честолюбия»>{271}. В результате создания дружины, утверждал обер-прокурор, царю стала грозить смертельная опасность, ибо в ситуации «раздвоения властей» со временем окончательно должно было исчезнуть представление о том, кто по праву осуществляет управление, а кто не имеет для этого никаких оснований, но сумел проникнуть во власть, прикидываясь защитником монархии. Доводы Победоносцева возымели действие, его демарш способствовал роспуску дружины. Воронцов-Дашков сохранил дружеские отношения с царем и остался в его ближайшем окружении, но лишился возможности играть самостоятельную политическую роль, на что, вероятно, рассчитывал.
Устранив или оттеснив от власти политических конкурентов, сорвав реализацию проектов, альтернативных его собственным, Победоносцев в начале 1880-х годов вознесся на вершину политического влияния, сосредоточив в своих руках такую власть, что с ним едва ли мог соперничать кто-либо из явных или тайных советников монархии, в былые времена стоявших у престола. Авторитет бывшего профессора в глазах молодого царя был поистине безграничен. Это немедленно отразилось на положении обер-прокурора в рядах правительственных сановников. «Победоносцев, — писал А. Ф. Кони, — не кичился и не рисовался своим влиянием, но все немедленно почувствовали, что это «действительный тайный советник» не только по чину…[16] Большинство говоривших в [Государственном] Совете стало постоянно смотреть в его сторону, жадно отыскивая в сухих чертах его аскетического лица знак одобрения или сочувствия тому, что они говорили, подделываясь под взгляды eminence grise[17] или «великого инквизитора», как они его заочно называли»>{272}.
Влияние Победоносцева было настолько значительным, что в ряде случаев ему действительно трудно было подобрать аналог в истории самодержавия. Обер-прокурор не просто имел регулярный прямой доступ к царю — а эта привилегия составляла тогда важнейшую пружину власти, и за обладание ею боролись все политические честолюбцы; он еще и сам решал и сообщал Александру III, когда и по каким вопросам тот должен его принять. «Когда происходит что-то весьма безобразное, — писал в конце 1881 года Победоносцев Е. Ф. Тютчевой, — я пишу к нему со всей откровенностью. Тогда он обыкновенно… благодарит и зовет к себе»
