.
Стремясь оказать давление на «окопавшихся» в Государственном совете либералов, обер-прокурор, обычно не жаловавший независимую общественную инициативу, на сей раз прибегнул к помощи знаменитого журналиста М. Н. Каткова, к тому времени окончательно перешедшего на консервативные позиции. После воцарения Александра III Катков в своих изданиях развернул резкую критику правительственной политики предшествовавших десятилетий, настаивая на необходимости кардинального пересмотра наследия Великих реформ. Дабы сделать удары Каткова более действенными и целенаправленными, Победоносцев не останавливался перед тем, чтобы тайно сообщать ему самую последнюю конфиденциальную информацию о событиях в верхах. Когда же московский публицист в нападках на Государственный совет и отдельных сановников явно выходил за рамки приличия или же вторгался в сферы, которые царь считал своей безусловной прерогативой (например, внешнюю политику), именно Победоносцев спасал его от правительственных кар и монаршего гнева.
Разумеется, обер-прокурор не мог не понимать ненормальности сложившейся ситуации, когда, по словам главы канцелярии Государственного совета А. А. Половцова, «рядом с законным государевым правительством создалась какая-то новая, почти правительственная сила в лице редактора «Московских новостей», который окружен многочисленными пособниками на высших ступенях управления… открыто толкует о необходимости заменить такого-то министра таким-то лицом, в том или другом вопросе следовать такой или иной политике… и в конце концов достигает своих целей»>{253}. Такое положение дел, безусловно, противоречило принципу неограниченного самодержавия, рьяным ревнителем которого выступал Победоносцев. Однако и менять что-либо в сформировавшейся системе негласных политических отношений он вовсе не собирался. В разговорах с коллегами по правительству и письмах царю он, по сути, уходил от ответа на вопрос о причинах «катков-ской аномалии», сводя всё к случайным и второстепенным обстоятельствам (издателя якобы «испортили» отдельные сановники своим подобострастным отношением, так что никто не решался говорить с ним «властным тоном и властной речью»>{254}, и т. д.). Очевидно, обер-прокурор явно выводил единомышленника-журналиста из-под удара, считая полезным сохранять его политическое влияние и использовать его для борьбы против либеральной бюрократии.
Сам по себе бюрократический принцип управления вызывал у консервативного сановника неприязнь — тот зачастую отождествлял его с ненавистным либерализмом. Кроме того, присущее бюрократии требование соблюдать разного рода правила и регламенты, по мнению Победоносцева, грозило парализовать благодетельное воздействие личной воли царя и отдельных энергичных администраторов, близких по духу к народу и «здравым началам» государственной жизни. Обер-прокурор считал, что наделенный «правильными» государственными качествами сановник должен быть как можно меньше связан формальными ограничениями. На местах, особенно в «проблемных» регионах вроде Польши или Кавказа, основные рычаги управления следовало сосредоточить в руках генерал-губернаторов, способных править без постоянной оглядки на министров, засевших в «испорченном» Петербурге. По возможности таких администраторов не следовало заменять «обычными» губернаторами, ибо власть последних «вся связана узами, их распоряжения — в зависимости от министерских канцелярий, их воля не имеет твердости и единства, если ими не управляет твердая воля главного начальника, имеющего особые полномочия, облеченного особым монаршим доверием и дающего отчет и ответ непосредственно государю»
