Пятницкий с присущей ему едкой иронией и резкостью высмеивал эту «из пальца высосанную» мотивировку. «Как будто бы местные комитеты РСДРП, в которых немало евреев, не смогут работать среди рабочих, говорящих на еврейском языке», — говорил он на заседании согласительного комитета и в качестве иллюстрации рассказывал, как на одном митинге оратор-бундовец потребовал права изъясняться на своем родном языке, а получив это право, произнес речь, процентов на шестьдесят состоящую из русских слов.
В конце сентября начались митинги в Одесском университете. И хотя организаторами их были студенты, в числе выступивших ораторов встречались представители всех партий и политических группировок.
Все чаще на крупных и мелких предприятиях Одессы возникали забастовки, причем не только экономического, но и политического характера. И так во многих городах России.
Наступало время решительных действий. Одесский большевистский комитет на своем заседании 12 октября единогласно принял решение призвать пролетариат к политической забастовке под лозунгом «Долой самодержавие! За созыв Учредительного собрания!» и провести в первое же воскресенье после начала забастовки массовую демонстрацию по центральным улицам Одессы. Руководителем будущей демонстрации комитет назначил Пятницкого. И опять меньшевики и бундовцы, якобы выразив согласие на совместные действия, выступили со множеством всякого рода оговорок о сроках начала всеобщей забастовки, а участвовать в демонстрации вообще отказались.
Наконец началась забастовка. Началась она довольно организованно и захватила основные отрасли производства. Поэтому, как и было условлено на заседании комитета, демонстрацию назначили на воскресенье, 16 октября.
Вероятно, впервые за всю историю города в это воскресенье центр его захватили жители окраин. Все больше рабочих собиралось на углу Дерибасовской и Преображенской улиц. Когда их набралось несколько сотен, Пятницкий крикнул: «Начинаем. Вперед, товарищи!» Демонстранты, сомкнув четверки, выкрикивая революционные лозунги, двинулись по направлению к Херсонской, где к ним собирались присоединиться митингующие студенты. Все шло довольно гладко, казалось, власти решили на этот раз закрыть глаза на все происходящее.
Как бы не так! Лишь только вся Херсонская улица заполнилась демонстрантами, навстречу вымахала сотня казаков и с гиканьем, хлеща по головам и плечам рабочих и студентов нагайками, погнала их в боковые улицы. Спасаясь от казаков, участники демонстрации стали валить трамвайные вагоны, разбирать чугунные решетки, устраивать нечто вроде примитивных баррикад. И все же демонстрация продолжалась. Группы рабочих рассыпались по всему городу и призывали всех присоединиться к демонстрантам. Так продолжалось несколько часов. И когда Пятницкий отправился на явку к Гусеву, чтобы доложить ему о ходе демонстрации, на улицах, в красноватом свете закатного солнца, все еще было шумно. Одесситы, взволнованные, обсуждали события дня. Куда-то испарились казаки. Не видно было полицейских. И вдруг в районе Молдаванки из переулка выскочило несколько конных городовых с огромными «смит-вессонами» в руках. Без всякого повода городовые стали палить из револьверов в прохожих. Несколько человек упали. Пятницкий прижался к стене дома. Опорожнив барабаны своих револьверов, городовые тут же ускакали обратно. Как выяснилось позже, такие налеты, бандитские, ничем не мотивированные, явно провокационные, совершены были в разных районах города.
