Вилькомир (ныне Укмерге), где 17 (30) января 1882 года в семье столяра-краснодеревца родился Иосиф Аронович Таршис (Осип Пятницкий), уездный город Ковенской губернии, отличался от тысячи других деревянных и грязных городишек с непременными воскресными базарами и высоченной пожарной каланчой, кое-как расшвырянных по бескрайным просторам государства Российского, разве что только некоторыми зданиями. Развалины старой крепости на холме, костел, по сравнительным масштабам огромнее собора Петра и Павла в Риме, видный со всех городских окраин, господствовал над Вилькомиром. Сложенный из красного кирпича, он отбрасывал огромную тень, сохраняющую какой-то багровый Оттенок.
Все остальное — четырнадцать тысяч жителей: литовцев, евреев, русских и поляков, множество ремесленных микромастерских, малое количество школ, библиотек и других культурно-просветительных учреждений, мелкие предприятия, торжественно именовавшиеся кожевенными заводами и фабриками по обработке щетины, — создавало привычный колорит богом забытых уголков, где купцы жирели от обжорства и сидячего образа жизни, как каплуны, одиночки-интеллигенты проклинали свою судьбу и спивались от скуки, а беднота едва сводила концы о концами.
Приехав в Вилькомир после очередного увольнения из дамской портняжной мастерской в Ковно — как же: он активный член профсоюза, и «нигилист», и «стачечник», — Иосиф надеялся найти работу в Вильно. Но прежде ему хотелось повидаться с родными и, — что скрывать, тайком от отца выпросить у мамы два-три рубля на дорогу и обзаведение.
Он шел по улицам своего родного городка — угловатый подросток, вчера еще мальчишка, и все здесь было ему близко и знакомо, и все обращалось к нему на языке прошедшего, совсем короткого детства, и он все еще внимал ему.
С крыши, красной, в ржавых растекающихся кляксах, из-под которой выглядывало три подслеповатых оконца, в синее небо рванулась стайка сизых и коричневых, как обожженная глина, голубей. А один из них, снежно-белый, с лихостью циркового акробата перевернулся, сделал смертельную петлю. Турман! У Васьки Жуковицына настоящий турман.
И он поднял руки и хотел подпрыгнуть и побежать вслед голубиной стайке, пущенной в небеса опытной рукой его закадычного дружка. Но раскаленный утюг, тяжелый, как пудовик, который он таскал и ворочал по 15–18 часов в сутки там, в портняжной мастерской в Ковно, удержал его, как грузило, на месте.
— Эй, Иоська! — возбужденно заорал четырнадцати-летний Борька, сын аптекаря и владелец многих интересных книг с роскошными картинками. — Есть «Всадник без головы». Понимаешь… Скачет на мустанге, а го-ловы-то и нет… Идем покажу!
