Толедские виллы | страница 38



Ваш долг — вернуть мне жизнь, спасти от скверны
Злословья. Дон Гарсиа, вы должны
Вознаградить меня любовью верной.
Вы в благородном званье рождены,
Ронять не подобает званье это,
Так будьте ж долгу вашему верны.
Нас все сближает: род, богатство, лета,
Во всем, сеньор, друг другу мы под стать,
Нам нет в любви преграды и запрета.
Но если вы задумали отдать
Свою любовь другой и если годы
Жестоко я обречена страдать,
Безропотно перенесу невзгоды,
Злосчастной покорясь судьбе своей;
Когда Амур ввергает нас в расходы,
Он не подписывает векселей.

Эти стихи, где мало складу, но много чувства, я вложила в конверт с адресом и платой за пересылку и подсунула в пачку писем, которые нес в тот день письмоносец, — мне удалось это проделать, когда я отбирала письма, адресованные дяде. Так, без посредников, злейших врагов всякой тайны, мое послание попало в руки дону Гарсиа. Но прием был ему оказан холодный, как новоприбывшему, когда место уже занято старым постояльцем, и, думаю, сумей оно сбежать от своего хозяина, оно охотно вернулось бы ко мне. О том, приятно ли было юноше его читать, можете судить по ответу. Он был передан мне служанкой матери дона Гарсиа, которая явилась под предлогом, что госпожа ее, по поручению одной иностранки, хотела бы от меня узнать, где можно купить кружева для накидки, — образчик, мол, вложен в конверт. Увы, образчик неблагодарности! Я сразу догадалась, что это письмо; рука, правда, была мне незнакома — заглядываясь на многое иное, я прежде не удосужилась взглянуть на почерк дона Гарсиа. Служанке я ответила, что спрошу у своих подруг — они лучше меня разбираются в нарядах, ибо я теперь ношу траур, — а потому образчик пока оставлю у себя. С тем девушка ушла, а я, объятая тревогой и нетерпением, бросила все дела, отпустила своих служанок и осталась одна, вернее, в невеселой компании с ответным письмом, чьи безжалостные строки гласили:

Письмо
Увы, не сомневаюсь я нимало,
Что справедлив предъявленный мне счет!
Но и отсрочка даже не спасет
Того, кто не имеет капитала.
С меня особа некая взыскала
Все, что возможно было. Я банкрот.
Судьба, лишив меня своих щедрот,
Тем самым и долги мои списала.
Кто безответен, тот живет без риска;
Имущество раба не знает иска,
Поскольку не принадлежит ему.
Не дожидайтесь возвращенья долга:
Моя душа — невольница, надолго
Приверженная к рабству своему.

Надежды на успех померкли, я дорого бы дала за то, чтобы ретироваться с почетом и вернуть свои чувства на прежние позиции. Но когда моя любовь начала отступать вслепую — ибо Амур незряч — и натыкаться на ухабы ревности, я осыпала жалобами судьбу, упреками — обидчика, мольбами — время, дабы послало мне забвение. Я еще тешила себя надеждой, что потрясение, испытанное отвергнутым сердцем, будет лекарством, которое вернет мне здоровье, — говорят ведь, что любящие без взаимности иногда находят в ревности противоядие от любви. Увы, сколь ложно такое мнение! Опыт свидетельствует, что ревность в любовном счете — это нуль; чем больше нулей стоит за цифрой, тем больше число, а может их набраться столько, что какая-нибудь ничтожная любвишка становится бесконечно огромной страстью.