— Как поживает Рутке?
— Не знаю, — ответил Сабо, — я с ним больше не встречался. Он убит поляками.
Сабо — сын зажиточного крестьянина-прасола. Отец считался знатоком лошадей, менял их, обманывая простаков, и так сколотил капитал и приобрел крепкое хозяйство. Отцу не повезло, он угнал казенных лошадей, попал в тюрьму, где и умер.
Казимир вел праздный образ жизни, довольно быстро размотал хозяйство и подался сначала в Варшаву, а потом в Люблин. Пытался работать, был принят в полицию, но какое-то нечистое дело испортило карьеру. Тогда он связался с преступным миром и занялся воровством. Так он оказался в люблинской тюрьме.
Когда Сабо вызвал гестаповец, он сразу согласился выполнить задание, только потребовал хорошего вознаграждения.
— Выполнишь задание, — сказал гестаповец, — получишь хутор, фюрер умеет ценить преданных людей.
Мы спросили Сабо:
— Скажите, а про любовь к родине и своему народу вы что-нибудь слышали?
Не сразу Сабо ответил на этот вопрос. Он долго проклинал своего отца, который направлял его не по тому пути, потом фашистов, которые его обманули, утверждал, что задание пустяковое. Наконец, сказал:
— О любви к родине мне не приходилось слышать, а вот что такое свободная жизнь, богатство, ордена на груди и уважение — об этом я знал.
Сабо сожалел лишь о том, что так легко провалился.
— Сам пришел, — с грустью сказал он, — и попался! Никогда так со мной не случалось.
И на сей раз Ваню Плаксина не покинуло чувство юмора.
— Объясняется это, пан Сабо, тем, что ты не знал пословицу: прежде, чем войти в дом, подумай, как из него выйти.
Располагая довольно обширным материалом о фашистской агентуре, засылаемой в дивизию и в отряды польских патриотов, мы постоянно сообщали эти сведения нашим друзьям-полякам.
Обмен информации оказался весьма эффективным. Правда, не обошлось и без курьезов.
Штаб дивизии и некоторые подразделения ненадолго остановились в деревне Первушка, что юго-восточнее Мендзижца. Сюда под усиленным конвоем бойцы отряда Александра Скотницкого (Земсты) доставили поляка. В записке Скотницкий указывал, что задержанный вызывает подозрение. «Я убежден, — писал Скотницкий, — что он является посланцем гестапо».
Попав в отряд Скотницкого, этот человек, не разобравшись, куда он пришел, с пафосом начал приветствовать героических советских партизан, освободителей Польши.
— Так и сказал, — задали мы вопрос конвоирам, — «освободителей Польши»?
— Так, так, — ответили они, — несколько раз повторил эти слова. Правда, он пьяный.
