Никифорову был известен случай, когда партизан, возможно Швайко, был вызван в кабинет начальника тюрьмы. Он схватил со стола пресс-папье и набросился на гестаповца. Его страшно избили и в бессознательном состоянии бросили в камеру.
Все наши попытки узнать у Никифорова о судьбе Карпенко не увенчались успехом.
И вот Никифорова снова направили к партизанам, хотя был риск, что его опознает кто-нибудь из тех, с кем он встречался в Станиславской тюрьме.
Такое опасение он высказал гестаповцам, но они заверили его, что никто из партизан не вышел из тюрьмы, всех их уничтожили.
Никифоров получил задание «сопровождать» партизанскую дивизию на всем ее пути, поддерживая регулярную радиосвязь с гестапо. Убитый им человек был радистом. С ним гестаповцы познакомили Никифорова в Варшаве. В Люблине они на время расстались. На Никифорова и его радиста гестаповцы возлагали большие надежды. Фашисты были убеждены, что дивизия на территории Польши будет разгромлена, поэтому Никифоров заранее должен был ориентироваться на определенную группу партизан и в подходящий момент явиться инициатором выхода этой группы на советскую территорию. Конечный пункт — Западная Украина, вблизи польской границы. Он должен был обосноваться в таком месте, которое бы давало возможность получать сведения о передвижениях Красной Армии, ее вооружении. Гестаповцы были хорошо осведомлены, что в Западной Украине действуют вооруженные формирования украинских националистов. Они вручили Никифорову письмо Бандеры, в котором Никифорова характеризовали как преданного друга украинского народа. Это давало ему возможность получить помощь от любого формирования националистов.
— Почему вы убили радиста и где письмо, адресованное националистам?
Никифоров задумался, его лицо покрылось нездоровым румянцем. Мы не торопили его. После долгого раздумья, он сказал:
— Возможно, вы мне не поверите, для этого у вас есть основания, но все равно, я впервые скажу все, что мучило меня с тех пор, когда я связался с гестапо. Мне приходилось встречаться со многими предателями. Одни, дав согласие сотрудничать, морально и духовно умерли, их не мучила совесть и не пугала людская кровь, которая лилась по их вине. Убийство стало их профессией. Была и другая категория предателей — их терзала совесть. Прошу поверить мне, каждое большое или малое преступление мучило меня. Сколько раз я мог стряхнуть гестаповскую грязь, но… страх удерживал, и я оставался в стане врагов…
