«Арестовывать его не за что, — объявил Брежнев. — Бороться надо не с теми, кто рассказывает анекдоты, а с теми, кто поставляет несвежий хлеб и создает очереди за молоком…»
Похожий случай приводится и в мемуарах Брежнева. В послевоенные годы на стройке произошла авария: упал на землю огромный башенный кран. Эта авария грозила сорвать всю стройку… К счастью, кран никого не убил и не покалечил. Однако, когда к месту происшествия прибыл Леонид Ильич, там уже находились представители следственных органов. Здесь же стоял бледный рабочий-крановщик. «Жертв нет?» — поинтересовался Брежнев. «Нет, — ответили ему. — Упал более чем удачно. Если бы делали специальный расчет, так и то в нашей тесноте лучше его не уложишь».
«А уже слышу истерику, — читаем далее в мемуарах, — “Вредительство! Машиниста судить! Прораба судить!”». Однако Брежнев решительно потребовал изменить тон и взял рабочих, допустивших неосторожность, под свою защиту.
«Недоспали, недолюбили». Вплоть до середины 50-х годов в советских учреждениях еще сохранялся прежний, «сталинский» распорядок работы. Сталин, как известно, был «совой» и предпочитал работать допоздна, нередко за полночь. Звонок из Кремля мог прозвенеть в любое время в любом учреждении. Не окажись нужного человека на месте, это могло принести ему немалые неприятности. Поэтому вместе со Сталиным бодрствовали тысячи людей по всей стране, до глубокой ночи сидя в своих служебных кабинетах. На известном плакате В. Говоркова «О каждом из нас заботится Сталин в Кремле» (1940) вождь что-то пишет, сидя у лампы в своем кабинете, а за окном — глубокая ночь. Во мраке вырисовывается только силуэт Спасской башни, над которой ярко горит рубиновая звезда.
«Рабочий день был просто изнурительным, — вспоминал те времена дипломат Николай Луньков. — Начинали работу в 11 часов утра и кончали в 4–4.30 следующего утра. И так каждый день без выходных. И все потому, что Сталин фактически работал ночами, а днем спал. А раз он не изменял своего режима, то и остальные подстраивались к нему: “А вдруг он позвонит?”» «Недоспали, недолюбили», — заметил как-то Леонид Ильич о людях своего поколения. В его мемуарах о начале 50-х годов говорится: «Работали, что называется, до упаду: редко когда раньше двенадцати ночи гасли огни в ЦК и Совмине. Да и дома, бывало, полночи ворочаешься с боку на бок — не дают покоя мысли о том, о другом».
Конечно, личной привычкой Сталина к работе по ночам можно объяснить эти ночные бдения. Но этим невозможно объяснить их восприятие глазами народа. А народное отношение, вероятно, было сродни отношению к ночным бдениям духовенства: пока все простые люди спят, монахи оберегают и защищают их своими полуночными молитвами.
