— Ну как, хорошо съездили?
— Все хорошо, товарищ генерал. Спасибо вам, — ответил растроганный дед, выбираясь из машины.
Ох, и любил же он потом вспоминать, как ехал в генеральской машине!»
П. Штилиха приводил и такие бытовые подробности жизни генерала Брежнева: «Он был так поглощен работой, что забывал о еде. Мама всегда держала для него наготове что-нибудь горячее, но часто все так и оставалось нетронутым». Но выпадали генералу и свободные минуты: «Мы знали много русских и советских песен, не говоря уже об украинских, часто пели под гитару, и Леонид Ильич с удовольствием присоединялся к нам». На прощание он подарил хозяевам вазу с дарственной надписью: «На долгую память за горячее гостеприимство дарит Стефану Андреевичу генерал Л.И. Брежнев. 17 декабря 1944».
«Мечта — посетить Париж». В годы войны 37-летний генерал Брежнев впервые попал за границу. Много лет спустя, оказавшись в столице Франции, он заявил: «В весенние дни сорок пятого года… у меня и одного из моих боевых друзей была мечта — посетить Париж».
Какой смысл тогда вкладывал Леонид Ильич в эту мечту? Это проясняется из воспоминаний советского посла в Париже Юрия Дубинина. Дипломат пересказывал свои беседы с Брежневым в 1971 году: «Он говорил о масштабности и драматизме европейской истории, о Европе как о континенте, где рождались всемирно значимые цивилизации, где возникали и рушились империи, перемещались гигантские людские массы, проносились смерчи насилия и войн. Все это сочеталось у него с воспоминаниями о войне, через которую прошел он сам, и выливалось в повторяемую на разные лады мысль о том, что этой Европе надо наконец дать мир и спокойствие, которые она и выстрадала и заслужила».
«Вот мы на фронте мечтали, — говорил Брежнев, — о том дне, когда смолкнет канонада, можно будет поехать в Париж, подняться на Эйфелеву башню, возвестить оттуда так, чтобы было слышно везде и повсюду — все это кончилось, кончилось навсегда!.. Надо вот так, как-то ярко написать про это. И не просто написать и сказать, а сделать…»
А В. Печенев запомнил похожие слова Брежнева так:
«В конце войны шел разговор о том, что нашу дивизию могут перебросить в составе союзных войск в Париж. По правде говоря, я тогда расстроился: очень домой хотелось, устал, надоело все… Помню, как писал я своей маме: очень соскучился по Родине, мама. Вот доберусь до Парижа, залезу на Эйфелеву башню и плюну с нее на всю Европу! Очень скучал по дому!»
