— Мы больны! Это надо сказать открыто! Мы не видим, как галстучки, баночки, скляночки, пудра, флакончики разъедают самую сущность нашей коммуны!.. Не в галстуке дело как таковом. Нынче галстучек, завтра булавка, послезавтра часы золотые, колечки!.. Галстук! Он проникает всюду! Он удавная петля на шее социализма.
— Просто тряпочка, — возражает ему другой герой пьесы.
— Что? Тряпочка? — возмущается Теркин. — А знамя на баррикаде? Само по себе тоже тряпочка? Вот как! Забавно!.. Нет, милый мой. Галстук — это эмблема, это символ…
Мы не знаем, как такой перелом происходил в Курске, где тогда учился Брежнев, но можем догадываться, располагая сведениями о том, как он происходил в других местах. Вот, например, рассказ участника дискуссии П. Жука. В разгар комсомольского собрания в зал вошли секретарь райкома и два члена губкома. «Они были в хороших костюмах, при галстуках, а в руках держали шляпы. Зал затих. Все внимание было сосредоточено на вошедших, осмелившихся одеться не по пролетарскому образцу… Раздались возгласы: «На сцену, на сцену! Как дошли вы до жизни такой?! Расскажите, почему вы так разоделись, нужно осудить таких руководителей!..»
Когда член бюро губкома вышел на сцену, из зала вновь крикнули:
— По кому равняетесь?
— По нему! — сказал член губкома комсомола и показал на портрет Владимира Ильича Ленина, висящий в зале.
На портрете Владимир Ильич был изображен в своем обычном костюме и, естественно, при галстуке… Ленин, чуть прищурившись, смотрел с портрета в зал».
В зале наступило ошеломленное молчание. Вопрос был закрыт…
А в конце 1924 года вся страна устно и в печати принялась живо обсуждать новое небывалое событие — демонстрации московского общества «Долой стыд». Члены этого общества — мужчины и женщины — появлялись на улицах и ездили в трамваях совершенно голые, украшенные только лентами через плечо с лозунгом «Долой стыд!». Художница Наталья Северцова-Габричевская рассказывала о реакции прохожих: «Кто-то хохотал до слез, кто-то плевался. Старухи крестились, говоря: «Апокалипсис! Конец света!» — и растерянно спрашивали у прохожих: “Что ж это? И нас заставят раздеться?”». Мальчишки в полном восторге бежали за демонстрантами следом.
Появление подобного общества именно в то время вовсе не было случайным курьезом. Печать тех лет проявляла весьма сочувственное отношение к «здоровой наготе». Например, на рисунке в журнале «Ворон» (в том же 1924 году) по улице идет команда футболистов, одетых только в трусики. Вслед брезгливо смотрят декольтированные нэпманши.
