По эту сторону зла | страница 57



Домой он вернулся поздно, довольный и ублаготворенный. В голове пенилось от выпитого рейнского вина и комплиментов публики. Утром его разбудил тревожный стук в дверь. Он услышал, как слуга лениво прошаркал открывать дверь, и глянул на часы — было уже десять, он здорово проспал, видно, перебрал вчера рейнского вина. В спальню, потрясая газетой, без стука ворвался его друг, архитектор Ван дер Вельде.

— Ты только послушай, что тут написано! — закричал он, и с ходу начал читать:

«Увы, иногда в нашем прекрасном музее на Карлплац бывают выставлены экспонаты, глубоко оскорбляющие наши чувства. И мало того, что эти экспонаты отвратительны, они еще дерзко посвящены нашему обожаемому эрцгерцогу. Это тем более возмутительно, что наш дорогой эрцгерцог, отбывший с государственным визитом в Индию, не может лично отвергнуть такое безобразное посвящение. Особенно оскорбляет глаз вид сзади одной сидящей на корточках обнаженной женской фигуры, явно намеренной опорожниться. Фигура эта не отличается ни красотой, ни молодостью, а только лишь желанием художника плюнуть в лицо морали и нравственности. Внимательно осмотрев экспонаты выставки, мы настоятельно советуем нашим дочерям и женам воздержаться от посещения музея».

— А что станет с их женами и дочерями, если они увидят фигуру обнаженной женщины, сидящей на корточках? — удивился Гарри. Он еще не осознал серьезности ситуации, в отличие от Ван дер Вельде:

— Напрасно ты шутишь, Гарри. Тебе эта статейка может стоить директорского поста.

— Оставь, Анри, — собака лает, ветер носит.

— Напрасно ты так легкомысленно относишься к этой статейке. За ней стоят твои враги и завистники.

Но Гарри все еще не врубился в ситуацию:

— А что, у меня есть враги и завистники?

— Перестань паясничать, — рассердился Анри. — Бьюсь об заклад, что это замечательное творение уже едет в Берлин к императору!

— Только не преувеличивай! Что, у императора нет других дел, кроме художественных выставок?

Петра

Ах, боже, как он был не прав! Император Вильгельм Второй терпеть не мог модерн в искусстве и только и ждал случая, чтобы что-нибудь запретить, а может быть, даже желал приструнить графа Гарри, который слишком много о себе вообразил. Хотя Вильгельм Второй уже много лет восседал на императорском троне, он все еще не забыл, как его покойный дядя Вильгельм Первый обхаживал и баловал этого щелкопера, который хорош собой и легок в движениях, тогда как бедный Вильгельм Второй, хотя и император, был неуклюж, криворук и кривошей.