С этой минуты они были неразлучны настолько, насколько могут быть неразлучны в этой жизни взрослые независимые мужчины.
Разлучила их только смерть. Смерть, сыгравшая роковую роль не только в судьбе Германии, но и всей Европы. И не только Европы.
Министр иностранных дел Веймарской республики Вальтер Ратенау, еврей, друг графа Гарри Кесслера и философа Мартина Бубера, был убит членами подпольной антисемитской организации «Консул» на улице Берлина 24 июня 1922 года.
Но между началом Первой мировой войны и роковым 1922 годом лежит длинная полоса исторической нестабильности, в которой Вальтеру Ратенау была отведена выдающаяся роль.
Граф Гарри пригласил Ратенау провести вечер с ним и с двумя известными поэтами, его друзьями, не знакомыми до того с Вальтером. Несмотря на славу мастеров слова в поэтических кругах, оба поэта были потрясены красноречием Ратенау. Речь шла о еврействе. Вернувшись домой, Гарри попытался в своем дневнике воспроизвести хотя бы часть сказанного Вальтером.
«— Можно представить еврейство так. Господь Бог поступил с ним как французский шеф-повар с продуктом, который он собирается приготовить на ужин, — он заготавливает его ингредиенты с утра. Он сложил некое количество мощных мозгов в котел, туда же вложил одну-единственную книгу, Библию, котел запечатал наглухо и оставил на дне моря на две тысячи лет.
Какой же получился результат? За две тысячи лет мощные мозги многократно перелопатили эту единственную книгу и написали комментарии на каждую ее строчку, потом комментарии на комментарии, а потом комментарии на комментарии на комментарии. Разобраться в этом месиве мог только могучий интеллект, который появлялся один раз в несколько столетий. И этот интеллект становится насущной и даже неотъемлемой необходимостью современного ему общества, хоть практической пользы он приносить не может.
— Значит, вы против еврейского интеллектуализма? — спросил Гарри».
Нет, он не был против еврейского интеллектуализма, он в молодости был вообще против еврейства. Приходится признать, что в начале своей деятельности Вальтер Ратенау жаждал ассимиляции евреев, но перед войной он попал под влияние еврейского философа Мартина Бубера и стал склоняться к иудаизму, не религиозному, а национальному. Он поверил в практическую силу еврейского интеллекта, хотя мог бы давно убедиться в этом не только на собственном примере, но и на примере своего отца. Однако юношеское желание быть таким, как все, преобладало в молодости, и только с возрастом Вальтер осознал, что его отличие от окружающих — это достоинство, а не недостаток.
