Англичанка в бледно-голубом купальнике стояла позади парня, забыв о своем мартини. Парень держал зажигалку в правой руке и завороженно глядел на тесак. Вид у него был по-прежнему довольно решительный. Он только сдвинул брови и нахмурился.
— Мистер рефери, — обратился ко мне старичок, — давайте начинать.
— Вы готовы? — спросил я парня.
— Вы не могли бы считать вслух, сколько раз я зажгу? — попросил меня парень.
— Хорошо, — сказал я.
Большим пальцем правой руки парень откинул колпачок зажигалки и щелкнул колесиком. Кремень дал искру, фитиль вспыхнул и загорелся маленьким желтым пламенем.
— Раз! — выкрикнул я.
Парень не задул пламя, он накрыл его колпачком и подождал секунд пять, прежде чем снова открыть. Затем опять сильно щелкнул колесиком, и снова маленькое пламя вспыхнуло на фитиле.
— Два!
Все молчали. Парень не сводил глаз с зажигалки. Человечек держал топорик на весу и тоже следил за зажигалкой.
— Три!
— Четыре!
— Пять!
— Шесть!
— Семь!
Было ясно, что это одни из тех зажигалок, которые работают. Кремень давал большую искру, и фитиль был правильной длины. Я видел, как большой палец накрывал пламя крышкой. Затем последовала пауза. Затем большой палец снова поднял крышку. Я набрал воздуха, готовясь крикнуть «восемь». Большой палец щелкнул колесиком. Кремень дал искру. Но пламя стало меньше.
— Восемь! — сказал я, и дверь отворилась. Мы все разом обернулись и увидели женщину, стоявшую в дверном проеме, — маленькую черноволосую пожилую женщину, на какое-то мгновение застывшую в дверях. Затем с криком: «Карлос! Карлос!» — она бросилась к столу, схватила человечка за руку, отобрала и швырнула в угол тесак. В том же темпе она вцепилась в лацканы его белого пиджака и стала с силой трясти человечка, что-то быстро и громко говоря на языке, напоминавшем испанский. Она трясла его с такой силой, что его невозможно стало разглядеть. Он прекратился в слабые размытые очертания. Так выглядят спицы мчащегося велосипеда.
Наконец она утомилась, и человечка стало видно опять. Женщина поволокла его через комнату и толкнула на кровать. Он присел на краешек и, похоже, никак не мог разобрать, где у него голова.
— Извините, — сказала женщина, — мне очень жаль, что так получилось. — Она говорила по-английски почти безукоризненно. — Это я во всем виновата. Наказание какое-то… Прямо как с ребенком. На четверть часа оставила его одного, голову пошла вымыть, а он уже опять за свое! — Она выглядела расстроенной и виноватой.
