Прежде чем увидеть невесту, гости поднимались на поклон к старухе. Так было заведено. «Тут другая невеста у нас имеется, ха-ха-ха». Химкораса то и дело появлялся из укрытия, где должен был прятаться жених. Те, кто не знал Берзег Гупханашу, поднимались к ней, убежденные, что увидят мощи старухи, онемевшей и прикованной к постели. Но не успевал очередной гость зайти в просторную комнату, как Гупханаша, которая восседала в кресле, закинув тощую ногу на ногу, взглядывала на вошедшего востренькими глазками и, спросив служанку или узнав его сама, тут же бросала ему острое словцо.
Когда к ней зашел владетель Убыхии[6] Адаго Хаджи Берзег, она произнесла: «Егей, маленький отпрыск больших моих братьев, что кидаются с мечами на морские волны; убых — длинная ветвь, щеголеватый Берзег со сломанным рогом». А Адаго Берзег, говорят, тут же ответил: «Егей, древняя моя тетушка, пропащая сестра Берзегов, дочь ворон, сноха грачей, этот свет от тебя устал, а тот свет тебя заждался». После этого, говорят, старушка привлекла его к себе и, благословив, поцеловала в голову.
Он-то нашелся и ответил, но другие чаще всего, услышав что-то в этом роде, замирали на месте, растерянные, принужденно посмеиваясь. И, разумеется, быстро оттуда вылетали.
Обо всем этом говорили мне согласные друг с другом Хатхуат, Амзац и Шунд-Вамех.
Было за полночь, когда она добралась до постели. И сегодня, простояв весь день, она была так утомлена, что ломило кости и отнимались руки и ноги. Но все ей было нипочем в эту ночь.
Она лежала закрыв глаза, но перед ее взором проносились и проносились непослушные картины, одна соблазнительнее другой. Она хотела видеть только мужа, который вот-вот должен войти, но перед ее взором мелькал Золотой Шабат: оборачиваясь на скаку, он посылал ей полный намеков взгляд. Но эта картина сменялась другими, менее значительными, картинами минувшего дня и потому не смущала ее. И были эти картины как бы вне ее, а сама она лежала, думая о том, кто должен вот-вот войти, лежала нетерпеливая, готовая расплакаться, ворочаясь, изредка даже открывая глаза и поглядывая на дверь. Но пришел он все-таки незаметно. Она даже вздрогнула от неожиданности, увидя его. Он стоял над ней весь в белом. Она вздохнула тихо, чтобы он не услышал. Отодвинув полог, он приблизился к ней. Застенчиво прикрыл рот ладонью и кашлянул. Но не спала она, ждала его! Он решился присесть на край кровати. Она не шевелилась. Не помнила она сейчас ни того, что он не понравился ей с первого взгляда, ни того, что он не шел ни в какое сравнение с тем… — тут она прерывала мысль, — ни того, что целый день вспоминала его с раздражением. Сейчас ее рассудок молчал. Готовая, собранная, закрыв глаза, она ждала.
