Анчар сам Пушкин в сносках охарактеризовал как древо яда. Его не надо путать с ядовитым деревом Токсикодендрон, которое стоит, огороженное, в Сухумском ботаническом саду и показывается всем экскурсантам. Нет, анчар растет на цыганском кладбище в Старом поселке. Его создательница — жена местного гангстера, которая так сильно ревновала своего мужа к цыганке, с которой у гангстера был длинный роман, что не успокоилась даже тогда, когда любовница-цыганка умерла; работая в вышеназванном институте Массикота, ревнивая жена выкрала из запасников сверхсекретный лапидермиус и поливала им корень барбариса, посаженного родителями цыганки на ее могиле, отчего куст барбариса стал настолько ядовитым, что совсем как у Пушкина,
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет, лишь вихорь черный
На древо смерти набежит —
И мчится прочь, уже тлетворный.
А открытие средства от облысения чуть было не произошло таким образом. Как-то в конце рабочей недели дядя Жора остался в лаборатории, увлекшись опытами. Ответ был близок, но только близок. Думая о том, как славно было бы открыть лапидермиус впервые в науке (а это искусственная плазма, при помощи которой другая искусственная плазма наиболее эффектно срастается с неведомой наукой новейшей плазмой — открытие, которое выдвинет институт на мировой уровень, а дяде Жоре обеспечит Ленинскую премию как минимум), сосед-ученый рассеянно проводил пальцами по потеющей лысине. Наконец охрана его выпроводила. А уже вечером у дяди Жоры зачесалось лысое темечко: на том месте, где прошлись его пальцы, тремя перекрещивающимися рядами росли волосы! И не седые, как остатки на затылке, а юношески-пушистые и русые! Какое-то вещество, которым ученый пользовался при опытах, дало этот неожиданный эффект. Надо было ждать до понедельника, институт стратегический, охрана в выходные дни не впустит самого Массикота. Доживем до понедельника, а там он исследует все пробирки. Только дядя Жора знает, как медленно ползло время в эти выходные. Всемогущее сообщество лысых по достоинству оценит это открытие, побочное, как и все гениальные. Какая там Ленинская! Фрачный, он улыбнется стокгольмцам, между тем, как королева…
К славе дядя Жора был готов. Но не готов был к такому обороту событий… Утром он пришел раньше всех. Но до девяти охранник его не впускал, а сам при этом был лыс, как лысый черт. Наконец взбегает дядя Жора в лабораторию… и пропустим смачное греческое ругательство! Уборщица, которую когда надо не заманить было в лабораторию, в это утро все колбы и пробирки вымыла и вычистила до блеска! Без следа!
