— Ну уж так-то далеко заходить ни к чему, — совсем разволновавшись, сказал Хосе, и в голосе зазвучали нотки сострадания.
— А если женщина говорит мужчине, что ее мутит от одного его вида, от того, как он одевается, потому что на память сразу приходит, как они тут кувыркались чуть не день напролет, и она уже знает, что ни мыло, ни мочалка не избавят кожу от его запаха?
— Ничего, пройдет, королева, — сказал Хосе, с отстраненным видом протирая стойку. — И нет никакой необходимости убивать за это. Просто пусть убирается с глаз долой, и все дела.
Но женщина говорила, и голос звучал единым потоком, свободным и страстным.
— Ну, а когда женщина заявляет такое, он, вдруг перестав одеваться, бросается к ней, чтобы опять ее целовать и еще…
— Приличный мужчина так не поступит, — сказал Хосе.
— Да? Но если он именно так и сделал? — сказала женщина, раздражаясь и с мучительным беспокойством. — Если у мужчины никакого понятия нет о достоинстве, и он это сделал, и женщину охватывает такое омерзение, что умереть можно, и она уже знает, что единственный способ покончить с этим — взять и всадить ему нож в самый пах?
— Боже, какая жестокость, — сказал Хосе. — По счастью, просто не бывает мужчины, который поступил бы так, как ты говоришь.
— Ладно, — сказала женщина, окончательно раздражаясь. — А если все-таки нашелся один такой? Ты только представь себе. Ну?..
— Как бы то ни было, поножовщина тут ни к чему, просто не за что убивать, — сказал Хосе. Так и не двинувшись с места, он надраивал стойку, явно теряя интерес к беседе.
Женщина ударила по стеклу костяшками пальцев. Она вновь обрела спокойную уверенность.
— Ох и дикарь ты, Хосе, — сказала. — Ни черта не смыслишь ни в чем. — И с силой рванула его за рукав. — А ну скажи, что да, конечно, женщина просто обязана была убить его.
— Э, да Бог с ним, — сказал Хосе в знак примирения. — Как скажешь, так и будет.
— Это ты не для того, чтоб от меня отвязаться? — сказала женщина, дернув его за рукав.
Он бросил на нее теплый, полный сочувствия взгляд.
— Ну… Есть немного, — сказал он. И подмигнул, и были в этом и сердечное понимание, и страшная клятва верности и союза. Но женщина по-прежнему была очень серьезна. Рукав она отпустила.
— Ты пошел бы на ложь ради спасения женщины, которая решилась на такое? — сказала она.
— Ну, это зависит от… — сказал Хосе.
— Зависит от чего? — сказала женщина.
— Зависит от женщины, — сказал Хосе.
— Тогда представь, что это женщина, которую ты очень любишь, — сказала женщина. — Не для того, чтобы… Бывать с ней, ну ты понимаешь, а именно как ты говоришь, что так ее любишь.
