— Попробую выразиться по-другому. Я приезжаю на похороны. Значит, для этого есть какая-то причина. И я надеюсь, что никогда не настанет тот день, когда я смогу назвать тебе эту причину. Если все это кажется запутанным, на самом деле это не так. Просто это моя тайна, и ты единственный на свете, кто вообще знает, что есть какая-то тайна.
— Ну что ж, Гарри, с меня достаточно и этого, — сказал Чарли и принялся рассказывать брату, что болтают в городе о его визитах.
Гарри вернулся в Фэрвью-Фолз на погребение старой миссис Карстэйрс, которая большей частью жила в местах с более теплым климатом, но ее присутствие в городке ощущалось постоянно; он «похоронил», как говорили в Фэрвью-Фолз, своего не очень близкого друга У. У. Белла, бывшего губернатора штата; а во время войны Гарри, уже бригадный генерал, приехал из Вашингтона почтить память Монти Голдсборо, семье которого принадлежали лесопильные заводы, бумажные фабрики и небольшое поместье на юге Франции. И всякий раз, когда появлялся Гарри, в городе снова вспыхивали разговоры, но все уже давно привыкли к тому, что, если умрет какой-нибудь шишкарь, Гарри непременно отдаст ему последний долг.
Но когда прошлой весной он приехал проводить в последний путь Мэри Паккард, кое-кого это озадачило. По рождению Мэри принадлежала к толпе с Холма, но она работала смотрителем школ и была бедна, а по роду своей деятельности она была не из тех, кем, похоже, восторгался Гарри. Весь город вышел отдать ей последние почести, и, когда уже расходились с кладбища, Гарри сказал Чарли:
— Зайдем ко мне в отель выпьем, а?
— Ну что ж. — У Чарли в тот день было записано на прием еще несколько человек, но он знал, что Гарри, у которого был свой, только переоборудованный, транспортный самолет, часа через два вылетает на Запад.
В гостиной «люкса» были секретарь Гарри и пилот, и Гарри попросил оставить их с братом наедине. Он приготовил хайбол для Чарли и шотландское виски для себя.
— Вероятно, тебе будет приятно услышать, что на похороны в Фолз я приехал в последний раз, — начал Гарри.
— Разве ты не приедешь на мои?
— A-а, ерунда, ты переживешь меня лет на двадцать. Но я не об этом. Хватит мне хоронить людей с Холма.
— Это уж как знаешь, Гарри, дело твое. Но ты прав — я переживу тебя, пусть и не на двадцать лет. Вид у тебя не очень. Денег хватает, почему б тебе не бросить дела и не отдохнуть?
Гарри помолчал.
— Помнишь, лет десять назад, а то и больше, у нас с тобой был один разговор? Нет, не помнишь, вижу. Ну, помнишь, я еще говорил, что у меня есть тайна? Почему я приезжаю на эти похороны? И что я надеюсь, что никогда не настанет тот день, когда я смогу сказать тебе, почему постоянно это делаю?
