Дважды в год — на Николу зимнего и Николу летнего — женщина могла юридически и экономически поменять свой пот. Она сама выбирала: женщина она или мужчина на это полугодие (в любом случае личная жизнь оставалась ее личным делом).
Надо ли говорить, что такая программа подлинного закрепощения-освобождения вызвала мощный ответный порыв миллионов? Очень быстро разделение женщин на «женщин» и «мужчин» произошло окончательно. Немногие женщины выбрали себе участь мужчин. Их называли «юридическими мужчинами» («юрмужами»), «рабабками», но в конце концов канцеляризм победил все: от сокращенного «муж. юр.» родилось разговорное «мурки». На сегодняшний день вклад «мурок» в народное хозяйство развитых стран составляет, по данным ЮПАКК, менее 3 процентов, и доля этого участия неуклонно падает. Оценки экспертов единодушны: в скором времени «мурки» будут работать только в искусстве.
После победы кудельниковской реформы ушло в небытие множество профессий, таких, например, как воспитатель в яслях и детских садах, потому что нет больше ни самих яслей, ни садов. На этом фоне смехотворными выглядят попытки объявить некоторыми историками XX века ясли вообще несуществовавшими. Тут много путаницы внес сам термин «ясли», в котором историки увидели не специальное стойло, где содержались некогда дети работавших женщин, а их домашние животные. Впрочем, отсылка к «Исторической женской энциклопедии» (М., СЭ, 1997) ставит все на свои места.
Напоследок мне остается лишь осветить общественную деятельность Кудельникова. Создание «Народного фронта закабаления женщин» принесло ему первый успех и первые неприятности. Как всегда не разобравшись, милиция начала преследовать Николая Ивановича, не понимая, что не антисоветская группка, а могучее мировое движение нарождается в Медыни. История всегда повторяется: под пальмами или смоковницами, под соснами или агавами, или вот под медынскими старинными дубами — власти никогда не понимают, что перед ними не хулиган, а пророк. На первый вечер в библиотеке, на котором Кудельников рассказывал о своем открытии, холодным и тусклым январским днем, заявилось два пенсионера, пьяница Комков, которому было все равно, где размориться после двух пузырьков одеколона «Цветочный», шесть почитательниц библиотеки от восьми до семидесяти лет и распространитель подписки, местный интеллигент Сырко. Я в это время гостил у сестры в Козельске, а Нина Васильевна маялась зубами и ожидала родов некстати забеременевшей кошки Анфисы.
