Запущенность – суровое испытание для любого ребенка. Но в данном случае она имеет некоторую специфику. Нравы социальной стихии не чужды внутреннему миру архаично мыслящего человека с раннего детства, так что в «уличном племени» он находит единомышленников чаще, чем в школе. Даже в дошкольном возрасте они чувствуют себя во дворе сравнительно лучше, чем обычные дети. Так что приноровиться к жизни на социальном дне им не так уж трудно. И это было бы не так уж плохо, если бы можно было всю жизнь оставаться «детьми подземелья» или «генералами песчаных карьеров». Но с началом школьной жизни приходится адаптироваться к системе. И здесь наглядность и конкретность мышления – большая помеха. Плюс невоспитанность, когда слово в качестве мотивообразующей силы не только не принимается, но даже не понимается. В социальной стихии обещание – пустой звук, оно не опирается на страх когнитивного диссонанса, а вся воспитательная ситуация в начальных классах именно на этом страхе и строится. Жить среди чужих по нравственным началам – большая нагрузка не только для взрослых, но и для детей. Им приходится хитрить, изображая прилежание и послушание, чтобы скрыть истинный драйв – стремление «прилепиться» к взрослому из расчета на покровительство и снисходительное отношение к неудачам во взаимодействии с системой. Моральные установки покровителя большого значения (скорее даже никакого) не имеют. Хорошо, если это положительный человек, особенно из работников образования. Если не очень – все зависит от его (этого человека) маргинальных установок. Если его вообще нет, ребенок, а затем отрок и подросток, будет жить сердцем на улице, а в школе – лишь отбывать повинность. Комплекс изгоя, теряющего интерес к обществу, семье и государству, будет давать о себе знать все более отчетливо.
Наиболее уязвимый возраст – младший школьный. Первые контакты с системой имеют особое значение, так как ребенок невольно переносит на учителей свои непрожитые эмпатийные и аффилиативные потребности и ожидания. С ним нужно общаться эмоционально. Он не готов слушаться на когнитивном уровне. Тем более что именно способность оторваться от чувств в пользу мысли и есть слабое звено его психического склада. Естественно, в условиях обычного класса ни один учитель не может себе позволить такого обращения (ученики уже перестроились на иной стиль обращения и просто не примут такой манеры). Реабилитационный подход здесь возможен только в коллективе, где все дети примерно одной судьбы и схожего психического склада. Недаром для плохо воспитанных детей с задержкой психического развития нынче создаются специализированные образовательные учреждения интернатного типа. Однако здесь приходится считаться с тем, что когда примитивно мыслящие дети в большинстве, в роли инакомыслящих оказываются те, кто думает нормально (в том числе и учитель). На них обрушивается сплоченная неприязнь в самой разнообразной форме. Если же ребенок остается один на один с системой, равнодушной к его страданиям, маргинализация установок начнется в возрасте, когда детям еще нечего противопоставить воспитательной ситуации и они принимают ее как естественную. То есть и в последующие годы ничего не ждут от школы кроме неприятностей. Статус «выставляемого за дверь» будет принят характером за фундамент личности.
