– Давайте кушать, – сказала мама, – Сейчас чего-нибудь простенького сварганим. Матрас! Ой… Дима, ты остаешься у нас, и не спорь. Вскочил, понимаешь ли…
Он всегда вскакивал, тоже мне, интеллигент.
– Так, что нам Бог послал, поглядим, – сказала мама, будто не знала, что в сумках.
Это означало, что мне пора поднять свой ленивый зад, и принять активное участие в жизни семьи. Я поднял.
– Яйца сегодня простые, – сказала мама.
– Эгоцентрических не было? – спросил я, потому что простые были маленькие и не такие вкусные. Эгоцентрические были от курей, что свободно паслись на лугах, ели живую траву и неслись в хорошем настроении, под Моцарта.
– Экологические, – поправила мама.
Раздался звонок. Не сомневаюсь, это дядя Вадим к яичнице, у него нюх. Придется кормить. Не то начнет еще пилить меня за отставание в развитии, хотя сам… не очень.
То, что кормить придется, это половина проблемы. Ему же еще надо будет рассказать про деда суровую правду.
– Раз нас так много сегодня, – радостно сказала мама, которая любила посидеть по-советски, в компании, – накроем в большой комнате! Ну-ка, парни, дуйте в комнату, разверните стол!
Мы переглянулись с Матрасом, ой, Димой. Взрослые явно хотели без нас решить проблему дедова раскрытия. Это было, с одной стороны, гуманно, а с другой отнюдь. Потому что нам надо расти, но если решать взрослые проблемы без нас, то как же мы вырастем, не принимая участия?
– Отнюдь, – сказал я, – мы остаемся.
– Ну, отнюдь, так отнюдь, – сказала мама, – Вадим, а у нас новости. Кстати, разожгите плиту, а то я до сих пор газа боюсь. Закинем картошку, пусть сама делается, пока мы разговариваем.
Дядя Вадим решил, что раз он плиту разжигает, то клинья сработали. Он подбоченился, погордел, даже выше стал как-то.
– Подвиньсь, пацаны! – скомандовал он, и занялся разжиганием духовки.
Для этого ему пришлось присесть на корточки, но согнутая спина его все равно оставалась гордой. Надо же, какие чудеса творит слово. А всего-то надо было попросить мужика по дому помочь.
– Вам гордо, дядя Вадим, что вы так ловко плиту разжигаете? – не удержался я от вопроса.
– Гордо не то слово! – отозвался снизу дядя Вадим, – Мне радо!
– А мне виновато, – сказал дед, – Перед вами всеми виновато.
– Ну почему же, дедушка? – ласково спросила мама, – Я не обесцениваю ваши чувства, но какая это все-таки ерунда – вина.
Дед хотел показать, какая она, эта ерунда, но постеснялся быть похожим на хвастливого рыбака. Или устал, рук не мог развести.
