– Да нет, – смеясь, дед смахнул романтику с наших лиц, – я не был особенным богачом. Я просто с детства хотел в народ… и сходил.
Тут он подбоченился, стал выше и больше. Даже нос его стал из барабульки совсем римским, как у императора Цезаря, которого зарезал друг его Брут. Если бы дед стал сейчас мраморным, я бы не удивился.
Потому что он не просто сходил в народ: он сходил – и вернулся.
– С возвращением, дедушка, – сказал Матрас, которому явно померещилось то же самое. Как я уже говорил, моя компания действует на Матраса положительно.
– Спасибо, – потупился дед, краснея.
По его горделивому виду стало ясно, что свое возвращение он считает личным подвигом, на который способны немногие. Мол, не просто куда-то сходил, но еще и не застрял. А я подумал, что не впрягись тогда дядя Вадим, и не вытащи нас из-под кровати, так и не вернулся бы дедушка из народа. Дядя Вадим нас тогда вытащил, как испугавшихся, и спрятавшихся от фальшивой бабайки детишек. Мне захотелось, чтобы дед осознал роль дяди Вадима в своем чудесном спасении. Это было бы честно, если бы он осознал.
– Хорошо, что дядя Вадим нас спас, – прямо заявил я, – Он хороший человек… хоть и народ.
Вдруг слышу – щёлк, щелк. Ага, понимаю – взрослость пошла! Да так лихо, прямо очередями, как пулемет.
– Я сейчас! – крикнул я, вскочил с табуретки и понесся в ватер-клозет.
Не важно, что они там подумают, пускай хоть ссыкуном обзовут.
Ворвался я туда, куда рвался, смотрю в зеркало – нет, усы резко не выросли. Да и росту вроде бы не прибавилось. Как-то у меня внешнее взросление отстает от внутреннего. Наверное, пища не та. Для души та, а для туловища не та.
Нажал кнопку, пуская воду, руки помыл, вытер, вернулся на кухню.
Сидят, молчат, ждут моего возвращения.
– А тебя ждали, дедусь? – спросил я, усаживаясь на теплый, еще не остывший от меня, табурет.
Я в туалете, пока искал в отражении взрослость, все время помнил, что меня ждут на кухне. Когда в зеркало смотрел – помнил, когда воду спускал – помнил, когда руки мыл, и когда полотенце использовал – тоже помнил. Когда свет выключал – помнил. И не удивился, что ноги сами вернули меня на кухню.
Однако, странно, что взрослость я в туалете искал, а нашел за ухом. Потому что, как я деда спросил, так и щелкнуло.
– Не ждали, – сказал дед, и глаза его запечалились.
Они у него и так не большие, не кинозвездные. А сейчас вообще прикрылись веками, увлекаясь их тяжестью вниз. Я даже испугался, что дед клюнет носом и ударится о кухонный стол. Но дедова шея выдержала, голова только самую малость дернулась, и остановилась. Исподлобья дед осмотрел ситуацию – меня, и Матраса. Мы сидели и ждали дедова возвращения из нежданно нахлынувшей на него печали. Прошло какое-то время, и дед осознал, что мы его ждем.
