– Ишь ты, командир на лихом коне, – дядя Вадим не оценил фальшивую дедову браваду, – Нашелся тут, генерал… дегенерал. Щас точно пешком пойдешь. Ну-ка, пошустрите в багажнике, там вроде мешки были мусорные. Птурсом!
Даже дядя Вадим иногда подкидывал мне новые слова, я просто стеснялся при нём записывать. Меня это иногда расстраивало, а иногда не очень, потому что многие дядины короткие слова оказывались, при проверке словарем, междометиями. Я про это маме рассказал. Она посмеялась и сказала, что дядина душа – сестра таланта.
– Птурсом! – крикнул я, чтобы запомнить слово.
Я сразу догадался, что мешки мы постелем на сиденья, чтобы те не намокли. А вот дед расстроился.
– Может, все-таки в салон… – робко попросил он.
– Что в салон? – не понял дядя Вадим.
– Нас в салон, – попросил дед, – А мусорные мешки пусть едут в багажнике. И вообще здесь нельзя мусор выбрасывать, это не очень экологично. Приедем домой, выгрузим мешки в мусорные баки… да я сам выгружу! А сейчас…
– Деда, – перебил я его, – дядя Вадим хочет сказать, что у него в багажнике черные мусорные мешки, которые можно постелить на сиденья. Мы на них сядем и поедем домой.
Когда мне приходится учить взрослых, я не взрослею, а наоборот – детею. И шкала взрослости за ухом не щелкает. Интересная догадка, кстати: когда щелкает – я взрослею, а когда не щелкает – детею. Не щелкает гораздо чаще. Получается, я чаще двигаюсь по возрасту обратно в младенчество, нежели вперед, к старости?
– Молодец, – сказал дядя Вадим, – На мешки вы и сядете. А ты догадливый стал, научила-таки жизнь. Ты вообще, когда умные вещи говоришь, на глазах взрослеешь.
Про движение к младенчеству догадка, похоже, неверна оказалась. Не детею я, когда не щелкает.
– Спасибо, за мешки, – сказал дед, и попробовал польстить дяде Вадиму, – Скажите, Вадим, «Дао дождя» не вы написали?
– Два дождя? Какие еще два дождя, – сказал Вадим, – Я ничего никому не писал, я вообще не особенно умный.
– Вы, Вадим если не умный, то хотя бы начитанный… наверняка, – успокоил дядю Вадима дед.
– Вам легко, – сказал дядя Вадим, – Вас не бросала молодость на кронштадтский лед.
Постелили мешки, сели, поехали. Всю дорогу молчали. Я придумывал, как бы не расстроить маму. Дядя Вадим придумывал, как бы еще расстроить деда. Дед придумывал, как бы ему вконец не расстроиться. Узелок придумывал, как бы ему скорее просохнуть. О чем думал паспорт, я не догадался: узелок думал слишком громко, забивал мысли паспорта. Такое даже среди людей бывает: кто-то рядом так сильно фонит, что тебе своих собственных мыслей не слышно. А если вдруг начинаешь слышать, то оказывается, что это не твои мысли, а телевизора. Хорошо, что у нас его нет.
