Дядя Вадим кивнул, принимая эти слова, как извинения.
– Вот и я думаю, какая еще фекальная недостаточность, – сказал дядя Вадим, – Такого говнистого, как я, еще поискать.
– Можно и не искать, – пробурчал я тихо, чтобы меня не услышали: мне еще на этом «форде» ездить не раз по делам, – Зато вы не тонете.
Ох, и быстро же я взрослею! Глянул вниз, неприятно ожидая увидеть в мокроводье своё отражение – но сии воды были мелки и легкомысленно колыхались, пуская рябь. Не было там моего резко повзрослевшего лица. Ничего там не было, кроме хлама, несомого легким течение в сторону выхода. Ну и хорошо, а то вдруг я повзрослел не только внутренне, но и внешне? К усам ведь еще привыкнуть надо будет.
– Идемте, – сказал дядя Вадим, и все повернули за ним.
Рухнула только эта комната, и к выходу из дома нам пришлось топать сквозь тот же коридор, накрытый живым пока еще потолком. Не было никаких сомнений, что жить ему оставалось не слишком долго. Мы шли, осторожно надеясь, что на наш век живучести потолка хватит.
Миновав этот жуткий проход, мы вырвались на крыльцо и пошагали быстрее по относительно ровной поверхности земного шара. Словно в честь нашей победы, дождь закончился. Над кладбищем повисла удивительно красивая радуга, словно ворота, приглашающие войти. Я уж хотел было обратить внимание взрослых на этот факт, но передумал.
Шли сразу к машине, не оглядываясь на руины. Впереди дядя Вадим, потом я, и где-то позади дед со своим паспортом.
– Кое-кто мокрый поедет пешком! – сообщил дядя Вадим, подходя к «форду», и во мне шевельнулись опасения: чур не я.
Раньше такое не шевелилось.
– Не хочу, – сказал я вслух, – Не хочу становиться взрослым.
– С таким дедом и не успеешь, – гоготнул дядя Вадим.
Возле «форда» дядя Вадим оглядел нас с жалостью. Дед стоял, переминаясь с ноги на ногу, как крепостной фермер, о тяжкой дореволюционной жизни которых мама мне уже рассказывала. Он был мокрый почти весь, а меня подтопило снизу. Штанины обе были насквозь. Трусы тоже, причем от их липкой мокрости было особенно неудобно идти. Мне даже показалось, что дядя Вадим усмехнулся, заметив, что я двигаю ногами не только вперед, но и в стороны, чтобы трусы отлипли.
– Приплыли, – насмешливо сказал дядя Вадим, – Финита ля комедия. Если это, конечно, комедия, а не драма. Да, дед?
– Драма – это то, что заканчивается, – сказал дед, – А у нас всё ещё впереди!
Было видно, что он очень не хочет ехать пешком. Потому и храбрится.
