Тем более, что ноутбук включить у него все-равно не получается.
– Деда, а деда, – обратился я прямо к его душе, – ты расскажи, как ты там очутился. В доме, где мы с тобой познакомились.
Дед усмехнулся.
– Думаешь, это весело слушать? – спросил дед, – Поверь: то, как мы познакомились, гораздо веселее того, что было до.
– Ничего, – ободрил я деда, – я ничего не боюсь слушать. Во-первых, я собираюсь на самом деле стать врачом, а во-вторых, мама сегодня снова напомнила, что в моем развитии начинается этап крушения идеалов. Долго что-то тянется начало… Мама рассказывала, что раньше перед началом фильма показывали журнал, как сейчас рекламу. Я так понимаю, что крушение идеалов – это реклама взрослости?
– Похоже, так оно и есть, – дед пожевал эту мысль губами, и она ему понравилась, – Ну да, мама права. И ты прав. Крушение – это всегда реклама, хотя бы плохого настроения. Хочешь про меня послушать… что ж. Знаешь, я ведь не всегда плохо жил. Бывали времена, я из "Игольного ушка" не вылезал, только там столовался.
Да, есть в Сиреченске такой ресторан для богатых. На главной улице, как раз напротив памятника Ильичу. Большие красивые машины, много огней и вкусно пахнет, когда мимо проходишь. Дед, когда про это вспомнил, глазами потеплел, и я понял, что он был бы не против даже сейчас там оказаться. Несмотря на то, что у нас ему хорошо и тепло. Меня это не расстроило, потому что у геростратов для нашего деда вряд-ли «Игольное ушко» приготовлено.
– Деда, – сказал я, – ты не смотри, что я маленький, мне что угодно рассказать можно. Дядя Вадим меня вообще «маленьким старичком» называет. Не обещаю, что пойму, но выслушаю обязательно.
– Точно доктором будешь, – усмехнулся дед, – Хороший ты человечек, Сережка. А Вадим, тот зря тебя ругает… и при этом хочет маме понравиться, лопушарий.
Дядя Вадим точно лопушарий. Но он меня не ругает, он просто не может по-другому.
– Мама сказала, что дядя Вадим в глубине души добрый, просто его в детстве недообнимали, – заступился я за дядю Вадима.
Пусть даже ему будет хорошо, чтобы геростратов не натравил на семью.
– Ты на него не ругайся, деда, – попросил я, – он ведь меня тоже не ругает на самом деле «маленьким старичком». Мне даже приятно, я себя взрослее чувствую.
– Да я и не ругаюсь, – быстро сдался дедусь, – Я что – политик?
– Политики ругаются, чтобы никто не шел в политики, – объяснил я деду, как маленькому.
И признался:
– Это Матрасов отец нас научил, что политики специально любят, когда их ругают, чтобы приличные люди не шли в политику. Кому захочется идти туда, кого всегда ругают? Никому.
