Что-то я отвлекся на прошлое, хотя надо бы решить, что мы с мамой и дедом в настоящем жевать будем.
Маме нравится кефир, ряженка нравится, творог попроще, баклажаны, бататы, селедка под шубой, капуста, пряники, соки мы сами делаем, арбузы летом и дыни, тертая морковка, и козий сыр подороже, когда деньги есть.
Я люблю булочки, помидоры, пряники тоже люблю, виноград особенно, картошку люблю тоже, взбитые сливки, сырки, какао, и еще много всякого.
Дед у нас кушает пряники… ого, вот что нас троих объединяет. Пряники!
Начал я с пряников, чтобы не забыть. Взял со знакомой полки ванильные, положил в корзинку. Потом пошел, как все, ловить страхи. Набрал полную корзинку, расплатился, и подумал уже на улице – а не обойти ли мне дом с другой стороны, чтобы не встречаться глазами с дядей Вадимом?
Решил, что раз я мужик, то не стоит мне опасаться чужого взгляда.
По дороге домой никакого дядя Вадима со мною не приключилось, и хорошо. Мне еще деда кормить. Не только дяди Вадима, даже «форда» его не было. То ли дядя Вадим укатил-таки его за гаражи, то ли «форд» сам укатился. Матрасов батя, который по причине наличия Матраса вхож в нашу семью, сказал как-то, что дядя Вадим к моей маме «клинья подбивал». Не знаю, нужны ли моей маме клинья, но лучше бы он под свою машину их подбивал, чтобы не скатывалась под горку.
Я поднялся в квартиру, защелкнул замок, слышу – в доме кто-то есть. На кухне сидит, спокойно разговаривает голосом дяди Вадима.
– … очередное «наше всё», от которого жить не хочется. А было мне тогда лет четырнадцать… э-э, двадцать пять, ну да. Вот, о чем я… ага… я конечно всё прочитал, это несомненно… хотя нет, про этого не дочитал, как его… Макара Двушкина.
– Трёшкина, – насмешливо сказал явно дед, – Трёшкина из Бирюлёво.
– Девушкина, – строго поправила мама.
Она не любит, когда над людьми смеются, а дед явно насмешничал.
Я тогда посмотрел на сумку с едой: пряниками и прочим. Нет, не так: с прочим и пряниками. Нет, лучше так пусть будет: с прочим. Вытащить, что ли, пряники? Дяде Вадиму нельзя, потолстеет еще. Кто ему тогда поверит, с его добавками?
Э, да неужели я такой жадина? Неприятная догадка, но я о ней подумаю потом, или никогда. Вздохнул я от легкой грусти, и потащил сумку на кухню.
Всё верно, на кухне сидели трое: мама, дед и дядя Вадим. Прискакал, значит, жаловаться. Он так на меня посмотрел! Я сразу понял, что уже пожаловался. Жалуется он с подробностями, включая мои интонации, жесты и направление ветра. Жалуется, и вертится, как флюгер – все ли меня слышат? Но мама, увидев меня, забыла о своей профессиональной строгости, а дед и так всегда улыбался. Я вновь порадовался, что у меня дед, а не кот. Кот бы мне так не улыбался, коты вообще редко улыбаются.
