– Мама, – спросил я, – а чему поросенок так рад? Мне кажется, ты так не улыбаешься, когда приходишь с работы и видишь дома меня, как этот поросенок.
Моя мама – врач, и это «накладывает на нее обязательства». Одним из наложенных на нее обязательств является то, что она не жалеет мою неокрепшую психику, вроде как Матрасов батя не жалеет Матрасовы уши. Впрочем, психику его он тоже не жалеет. Но моя мама добрее, поэтому ее методам воспитания меня я доверяю.
– Наверное, он радуется тому, – честно сказала мама, – что люди его скоро съедят.
И тут она вздохнула, огорченная обязательствами. Воцарилась пауза – это я обдумывал сказанное мамой. Я знал, что поросят едят. И я знал, что поросенок изображен таким веселым вовсе не потому, что он дико рад скорой смерти.
– Мама, – тихо сказал я, – Это же не так, ты зачем так сказала… я же не маленький. Поросенок не знает о том, что его скушают. А таким веселым его нарисовали, чтобы нам было веселее покупать мясо.
– Тебе весело? – спросила мама.
– Не очень, – признался я.
– И мне не очень, – вздохнула мама, – Наверное, и художнику было не очень, раз он так постарался. Но… как бы тебе это сказать… скорее всего, дело в том, что они держат нас за инфантильных дураков. Не хотят, чтобы мы взрослели. Все эти «мойдодыры» на упаковках, утята, гномики…
– Человек-паук на стиральном порошке, – сказал я.
Мама посмотрела на меня с интересом, и сделала такое движение, будто вновь собиралась положить мне на макушку ладонь. Но опустила руку, и посмотрела мне в глаза. Там что-то было написано – но я же не могу видеть с той стороны.
– В твоем развитии начинается этап крушения идеалов, – сказала мама, очевидно, прочитав это в моих глазах, – Рановато… ну да ничего тут не поделаешь, не прерывать же мне этот процесс.
Я не понял, о чем она говорит, потому что у меня уже были слова в очереди на понимание: «инфантильный», и «они», которые не хотят, чтобы мама взрослела. Но ситуация была не та, чтобы маму долго расспрашивать, поэтому я просто запомнил «инфантильный», чтобы посмотреть в интернете, а про «них» спросил:
– Мама, а кто «они»? Эти, которые не хотят.
– Дураки, – сказала мама.
Интересно, эти дураки знают, что когда их называют этим словом, то оно уже есть у них в голове?
– Мама, а давай больше не будем кушать поросят, – предложил я.
– Давай, – сказала мама, все-таки положив мне на голову руку, – Заодно и сэкономим.
И я впервые почувствовал, что моя голова может успокаивать маму, а не только расстраивать. Постоял, не шевелясь, подождал, пока мамина теплая ручка поговорит с моим мозгом. Мне не в тягость постоять столбом полминуты, я в школе у доски научился.
