– Здравствуйте, – сказал я, – пряники будете?
– Конечно, будем! – гаркнул дед, и рукою махнул – вот сюда ставь давай.
Дядя Вадим, явно намеревавшийся насладиться моим раскаянием, почувствовал себя неловко. Он покраснел, потом удивленно посмотрел на свою ладонь: это ты, ладонь? Молчание было ему ответом, и он смирился: ну и ладно, раз ничего другого нет. Взял и пригладил готовой ладонью волосы, а потом сказал:
– Кря… – и отер той же широкой ладонью пот со лба.
Я сразу вспомнил, как он жену свою в форточку звал, когда напивался:
– Гуся! Гуся, солнышко! Где ты?
Но Гуслина Владимировна все равно его бросила.
И мама бы такого бросила, вместе с клиньями. А сейчас она усмехнулась, что не ускользнуло от внимания дядя Вадима. Совсем стушевавшись, он пошел на попятную. Улыбнулся сначала неловко, потом пошире, а потом совсем обнаглел от воспрявшего в душе лицемерия.
– Сережка! – фальшиво изобразил радость дядя Вадим, – А мы здесь тебя… того, типа ждем! Я тут им… А вот скажи, ты ведь тоже хочешь врачом стать, наверняка?
Лучше бы он сейчас пукнул. Но это был хороший вопрос. Он был хорош тем, что ответ на него я уже знал. Меня все спрашивали про «стать врачом», когда узнавали, что мама врач, и когда больше сказать было нечего. Для взрослых это важно, чтобы мы хотели кем-то стать, и лучше всего тем же, кем они стали… или не стали, я же не про всех знаю. Они не спрашивают: хочу ли я объехать вокруг земного шара, хочу ли я килограмм пломбира на это воскресенье, хочу ли я бегать быстрее всех в классе, хочу ли я мотороллер, хочу ли еще кучу всякого…
Их такие мелочи не интересуют. Они все поголовно спрашивают: хочу ли я стать врачом.
– Да, дядя Вадим, – сказал я, – Я наверняка хочу стать врачом, как мама.
Я очень люблю успокаивать взрослых, у меня получается. Вот и дядю Вадима сейчас успокоил. Причем, уже в сотый раз. Про то, что я хочу стать врачом, он уже давно должен знать лучше, чем я.
Убедившись, что я хочу стать врачом, дядя Вадим счастливо дернулся на стуле, будто у него ноги были до этого дерганья затекшими, а сейчас вновь потекли водопадом. И душа у него явно успокоилась.
Я снова вспомнил, как дядя Вадим эти своим «Гуся, солнышко, где ты» всему подъезду «душу рвал». Мама сказала однажды, что дядя Вадим так громко кричит, когда душу рвёт, что может проснуться маленький бог, которому он снится. Я не понял, а мама сказала: «Ну, не бог, а какой-нибудь Брахман, кому-то же он снится, этот Вадим… ладно, давай об этом потом или никогда. Я в этом сама не очень, Сережка».
