Из этих семян мгновенно вырастали разнообразные растения: одни напоминали огромные папоротники или небольшие пальмы, другие – шарообразные кактусы, хвощи и суковатые деревца, и все они мерцали и светились, каждое своим цветом.
Вскоре бархатная темнота, окружавшая Бастиана и Луниту, заполнилась со всех сторон, и сверху, и снизу, светящимися растениями, вырастающими прямо на глазах, словно по мановению волшебной палочки. Пылающий многоцветьем красок шар, новый Мир, излучающий свет, парил в пустоте, всё разрастаясь и разрастаясь, и в самой сердцевине его сидели, держась за руки, Бастиан и Лунита и глядели на это изумительное зрелище, широко раскрыв глаза.
Казалось, растения могут без конца обретать всё новые формы и оттенки цветов. Распускались всё более крупные бутоны, раскрывались всё более причудливые зонтики. И это чудесное произрастание совершалось в полной тишине. Немного погодя растения эти становились высотой с подсолнух, а некоторые – даже с фруктовое дерево. Смарагдово‑зелёные листья свисали где кистями, где опахалами, а иные цветы напоминали окраской павлиний хвост – на них были такие же глазки, переливающиеся всеми цветами радуги. Тут были растения, похожие на китайские пагоды, – словно раскрытые зонтики фиолетового шёлка, стоящие один на другом. У некоторых толстых деревьев стволы казались заплетёнными, будто девичьи косы, но из-за их прозрачности создавалось впечатление, что они сплошь из розового стекла, подсвеченного изнутри.
Гроздья бутонов выглядели как собранные в пучки сине-жёлтые праздничные фонарики. Бесчисленные соцветия белоснежных мелких астр словно обрушились вниз серебристыми водопадами, колокольчики с кисточками удлинённых тычинок ниспадали занавесями, сотканными из сине-золотых нитей. Всё пышнее и гуще разрастались эти светящиеся ночные растения, всё теснее сплетались они друг с другом в мягко мерцающий световой покров нездешней красоты.
– Ты должен назвать его, – прошептала Лунита.
Бастиан кивнул.
– Перелин, Ночной Лес, – сказал он. Он поглядел в глаза Девочке Королеве – и с ним снова случилось то, что уже было, когда она впервые на него посмотрела. Он сидел, словно околдованный, и всё глядел на неё, не в силах отвести взгляд. Но тогда, в первый раз, она была смертельно больна, теперь же показалась ему ещё более прекрасной. Её разорванное одеяние стало опять как новое, и на ослепительно-белом шелку и на её длинных волосах играли многоцветные блики мягкого света. Его желание сбылось.
