Из осажденного десятилетия | страница 4
Когда у тебя умирает близкий. Когда другой близкий смертельно болен. Когда ты не видишь особой разницы между тем, броситься ли в реку или пойти на работу.
Тогда ты читаешь Лемерт. Запоем, передозировкой, глотаешь эти иглы и огонь, эту священную боль, это абсолютное понимание.
И, знаешь, когда перманентно хреново, так же перманентно не до поэзии вообще. А тебе никто не обещал ни поэзию, ни что «всё будет хорошо». Я даже не могу тебе обещать, что ты дочитаешь эту книгу до конца: от передозировки честности в мире, построенном на лжи (даже если ты сам не лжёшь, но ото лжи страдаешь) бывает так же, как если бы жителя Земли поместили на Марс и заставили там дышать. Но я могу тебе обещать, даже гарантировать, что в безвыходной ситуации – любой – ты услышишь голос: «…но, послушай, я буду говорить тебе о надежде.»
Возможно, это будут другие строки.
Но это будут строки Лемерт.
P.S. Если бы я могла загадать одно желание насчёт своих стихов, то – чтобы мои стихи так же могли понимать людей, как это делают стихи Лемерт.
P.P.S. А ещё её стихи о жизни. Я не была знакома с Лёшей. Прочитав книгу, я осознала, что он и мой старый добрый знакомый и, право, он жив. Он явно живее многих «живых мертвецов»…
P.P.P.S. …и, мне кажется, это отличительная черта всего настоящего круга Лемерт, включая меня.
P.P.P.P.S. Мне не кажется.
Стефания Данилова, поэт, член Союза Писателей России, триумф-лауреат премии «Послушайте!» им. В. Хлебникова
У нас в крови – привычка умирать
за Родину,
за Сталина,
за Путина –
как скажут.
Нам не нужно выбирать.
Нам лишь помыться, выходя на рать,
и к черту всё, что чересчур запутано.
У нас в крови – привычка умирать.
У нас в крови – привычка уходить
от злых сомнений и от долгих проводов.
На кухне спорить, и ругать, и пить,
забрать у норн свою живую нить
и перегрызть, как оголённый провод.
У нас в крови – привычка уходить.
У нас в крови зараза ещё та,
неизлечимая, как ни пытайся.
И непроглядно злая нищета,
и равнодушье жёлтого листа.
Мы вымрем и оставим мир китайцам –
у нас в крови зараза ещё та.
Но можно – сомневаться, презирать
и не смиряться с ролью «кушать подано».
Но – время.
И закроется тетрадь.
И мы уходим завтра и вчера
за чёрт-те что,
за Сталина,
за Родину.
…У нас в крови – привычка умирать.
Так остаёшься один, затерянный где-то
между песков и солнечности огня.
Брат мой,
вокруг меня происходит лето.
Лето вокруг меня.
Так остаёшься – до глаз закованный в латы,
твёрдый и неподвижный, как сталагмит.
