Кусипий Кресел тоже слыл завзятым гастрономом, но превзойти в этом искусстве отца своей любимой никак не мог. Какое бы ни было подано блюдо на его Кусиповой вилле, Профукий Пут всегда угадывал из чего и как оно сделано, и однажды прилюдно сказал, что отдаст свою дочь за Кусипия только тогда, когда не сможет угадать секрета приготовления какого-либо кусипиева яства. А Кусипий, в свою очередь, поклялся, что, во что бы то ему ни стоило, придумает такое, какого не пробовал ни один из живущих, и назовет сие в честь несравненной Сорделии.
Кусипий совсем было приблизился к желанной цели, экспериментируя с проросшим овсом, свеклой и печенью свеже вылупившихся из яиц дроздов, но тут сенатор Профукий Пут получил от своего приятеля-перса письмо, в котором сообщалось, что тот везет к нему необыкновенного человека, владеющего великим секретом великой Китайской империи — секретом приготовления чая! А этот самый чай — такая замечательная вещь, от которой он, Беру-Могу аль Мурси, приходит в неизъяснимое состояние духа и открывает в себе сверхъестественные способности! Каковы именно были эти способности, не сообщалось, и от того сенатор Кусипий Кресел впал в еще большее расстройство собственного состояния духа и отправился к Профукию Путу, чтобы принять участие в изысканном пире в честь прибывших Тцей-Е-Чуть-Жи и Беру-Могу аль Мурси, который уехал дальше на рассвете.
Над Вечным городом уже поднималось античное утро, когда гостям преподнесли блюдо с удивительными зелеными плодами — солеными, хрустящими и крепкими, плававшими в прозрачнейшем, нежнейшем и крепчайшем растворе.
— Что это? — тихо спросил чуть живой от изумления Тцей-Е-Чуть-Жи.
— О, это великое чудо, тайна нашей империи! — ответил Профукий Пут с присутствующим у всех толстяков чувством юмора.
Но не зря Тцей-Е слыл и был мудрецом! Прикинувшись простачком так, как это умеют только очень умные люди, он как бы, между прочим, спросил Профукия:
— А как это делается?
Сенатор расхохотался и коварно, именно коварно, как подчеркивает автор рукописи, пригласил гостей в сад полюбоваться новыми, только что доставленными от мастера, прогулочными носилками.
Гениально разгадав коварство и гордость хозяина, Тцей-Е понял, что действовать ему надо еще более осторожно, еще более мудро и тонко. Припомнив, что весь вечер хозяин деликатно не спрашивал его о загадочном чае, Тцей-Е смекнул, что это тоже неспроста.
Вечером того же дня следующее застолье было организовано уже на вилле Кусипия Кресела. Загадочные плоды подавались тут снова и в неограниченном количестве как гарнир к мясным блюдам, так и сами по себе. Китаец узнал даже их название, которое, впрочем, никто не скрывал. О-гуры или О-гурцы, по-просту, по-римски сказать — зеленые, то есть, недозрелые. Но Тцей-Е, как уже говорилось, действовал осторожнее и больше ничего расспрашивать о них не стал, а удивил собравшихся своим экспромтом на чистейшей латыни о славе и величии этого самого наречия. И потом удивил гостей еще больше, написав стихи иероглифами прямо на стене дома, обмакнув палец в какой-то соус.
