Я наблюдаю за слепо семенящим муравьём. Крыша беседки выгнута куполом, и если муравей будет всё время бежать в одном направлении по окружности этого купола, он рискует никогда не добраться до края – разве что в конце концов вернётся в ту точку, откуда начал. Для него этот тент будет бесконечно огромным, хотя в универмаге «Теско» он стоит всего 9,99 фунта.
– Ну, что скажешь? – бодро спрашивает папа, делая шаг назад и любуясь нашим совместным творением.
Крыша беседки горделиво утвердилась посреди лужайки. Потянувшись через край тента, я даю муравью заползти мне на руку, а потом приседаю на корточки и бережно пересаживаю его на травку. Он деловито устремляется в сторону клумбы, а я поднимаюсь на ноги.
– Отличная беседка, пап, – говорю я. – Особенно для того, кто ростом всего несколько сантиметров.
Папа смеётся.
– Нечего тут дерзить, – фыркает он. – Давай-ка подсоединим к ней стойки. Тогда мы все под ней поместимся.
Я снова берусь за листок с инструкцией, но тут меня из кухни окликает мама:
– Мейзи, к телефону!
Тяжело дыша, я приваливаюсь спиной к двери, отчаянно молясь, чтобы она так и оставалась закрытой. Сползаю на пол.
Воздух звенит от тишины.
Глаза всё ещё крепко зажмурены. Я понятия не имею, что увижу, если открою их. Мне слишком страшно это выяснять.
Но резкая колющая боль в ладони всё же заставляет меня поднять веки.
Первое, что я вижу – это стоящий в углу комнаты телевизор с плоским экраном. Он выглядит выключенным – на экране нет картинки, только смутное отражение дивана у противоположной стены гостиной, – и я тут же отвлекаюсь от него, чтобы выяснить, отчего же мне так больно.
Левая рука сжата в кулак. Я раскрываю ладонь и вижу свой подарочный значок: игла его застёжки глубоко впилась мне в кожу. Морщась, я выдёргиваю иглу, и остаётся маленькая ранка, из которой сочится свежая капелька крови.
Мой метод проверки реальности всё ещё работает.
Трясущимися пальцами я стираю кровь и пришпиливаю значок к лацкану пижамной рубашки. Возможно, он мне ещё понадобится, если вокруг меня и дальше будет происходить нечто странное.
Я поднимаюсь на ноги и осторожно обвожу взглядом комнату. Сердце колотится в груди, словно удары молотом.
Ведущая в кухню дверь позади меня закрыта, и я даже не знаю, осталась ли там, с той стороны, эта самая кухня. Я же своими глазами видела сгустки невозможной черноты, поглощающие всё на своём пути, неумолимую тьму, которая уничтожала пространство кухни, пытавшейся растянуться на всю Вселенную. При воспоминании о том, как я болталась на краю этой безграничной пустоты, мой желудок снова сводит судорогой. Я словно оказалась в ловушке между концом и началом всего.
