И правда, сначала это было здорово – проводить все эти эксперименты: получать из обычного света радугу и конструировать солнечные часы. Но со временем, когда оказалось, что я всегда получаю самые высокие отметки во всём классе, они стали давать мне совсем другие прозвища. Уродец. Ботан. Робот. Это лишь те, о которых я могу вам рассказать. Конечно, не при учителе, но достаточно громко, чтобы я наверняка услышала.
Я думала, Лили вступится за меня, но она молчала. Только сидела с угрюмым видом, а я изо всех сил старалась не плакать.
В конце концов я не выдержала и рассказала маме с папой про всё, что творится в школе. И что больше я не хочу туда идти. Папа накричал на Лили за то, что она за меня не заступилась, но тут Лили вдруг тоже разрыдалась и сказала, что я испортила ей всю жизнь.
И в итоге мама с папой решили, что я буду учиться дома. Обратившись в какую-то благотворительную организацию, которая поддерживает одарённых детей, они сумели добыть для меня замечательного преподавателя – миссис Брэдбери. Миссис Брэдбери уже старая – думаю, ей больше шестидесяти, – но она очень хорошо знает и математику, и естественные науки. Прежде чем уйти на пенсию и стать моим домашним преподавателем, она работала в Европейском космическом агентстве – занималась разработкой космических зондов и спутников. Она знала ответы на все мои вопросы о том, как устроена Вселенная. Ну, по крайней мере на большинство из них.
Когда я спросила миссис Брэдбери, действительно ли Вселенная бесконечна, она сказала, что пока учёные этого не знают. Как она объяснила, мы можем видеть лишь ту часть Вселенной, свет которой смог дойти до нас за четырнадцать миллиардов лет, прошедших с момента Большого взрыва. Этот уголок космоса имеет протяжённость 93 миллиарда световых лет и содержит триллионы галактик, но вся остальная Вселенная гораздо, гораздо больше.
Ещё миссис Брэдбери сказала, что одни учёные полагают, будто мы живём в безграничной Вселенной, которая простирается до бесконечности во все стороны, а другие склонны думать, что Вселенная имеет форму причудливого четырёхмерного пончика и от этого только кажется бесконечной.
Вставив на место последнюю перекладину, папа начинает натягивать на получившийся каркас белый полотняный тент. Я помогаю ему и вдруг замечаю на тенте крохотного муравья. Торопливо перебирая ножками, он бежит по прямой, отчаянно стремясь отыскать границу этого белого простора и спастись в привычной траве, но тент туго натянут вокруг центрального шеста, и путь муравья замыкается сам на себя.
