Ведь в православной среде сегодня можно встретить не только сторонников «реабилитации» исповедников-оппонентов Патриарха Сергия, но и тех, кто стремится доказать абсолютную правоту союза возглавлявшейся митрополитом Церкви с безбожным государством, выставляя И. В. Сталина кем-то вроде «раскаявшегося разбойника». По мнению «апологетов», со времен Отечественной войны Сталин стал настоящим «ревнителем Православия», а уж после 1943 и вовсе «хранителем правоверия» в стране. Идеология «православного сталинизма», думается, имеет сергианские корни. Государственнический, сугубо утилитарный подход Сталина к решению всех проблем, в том числе и проблемы отношений с Церковью, прельщает сегодня многих из тех, кто не видит противоречия в соединении коммунизма и религии.
Яркий пример сказанному — монография И. Я. Фроянова «Октябрь семнадцатого. (Глядя из настоящего)». Затронув вопрос о сталинском курсе на построение социализма в одной стране, ученый особо подчеркнул, что приближалось время, когда вождь «восстановит идею державности — одну из коренных русских идей». «С точки зрения исторической, а именно в плане исторической перспективы, — продолжает И. Я., — все это было благом для России, несмотря на все мерзости режима: раскулачивание, насильственное объединение в колхозы, искусственный голод, массовые репрессии, поощряемое сверху всеобщее „стукачество“, жесточайшее подавление личности и пр.»[162]
Итак, благая цель оправдывает все средства («несмотря на») — ведь державность выше личности. А раз так, то и к Сталину отношение получается двоякое: конечно, тиран, но ведь все-таки восстановил «державность». Кстати сказать, в восстановлении государственного единства страны ученый видит бесспорную заслугу большевистской власти. Следуя логике, необходимо было бы поставить вопрос о том, как согласовывалось достижение державности и отношение к Православной Церкви, всегда эту державность поддерживавшую. И. Я. Фроянов данное обстоятельство прекрасно понимает.
Чтобы решить непростую задачу, он пытается вовсе не говорить о гонениях на религию и Церковь в довоенное время, отделываясь лишь одним-единственным заявлением, при этом используя принятое в книге деление революции на три взаимоисключающих ее составляющих:революция для России, Россия для революции и революция против России. Заявление столь характерно, что я позволю себе процитировать его полностью.
«Вся политика большевиков до Великой Отечественной войны, — пишет И. Я. Фроянов, — была направлена против Православной Церкви, которая подвергалась чудовищным гонениям, а ее иерархи — жестоким преследованиям. Разрушались и осквернялись храмы. Воинственный атеизм калечил души людей, обращая их в безликую массу, живущую по плотским законам „мира сего“, где все дозволено, если совершается ради приближения коммунистического земного рая. Религиозные недруги России могли радостно потирать руки, а творцы революции против России чувствовать удовлетворение. Но Промыслом и Попечением Божьим Русская Церковь, несмотря ни на что, устояла, а православная вера не угасла. „Злобесный“, как выражались наши предки, замысел покончить со святоотеческой верой не состоялся»
